Домбра и пероМы поднялись на степной курган и остановились, восхищёные почти космическим простором. Казалось, мы одни во всём мире - Ильяс Жансугуров ия. Вокруг бежали под ветром шелко-вистые, серебряно-белые ковыли. В горячем июльском небе парил, расплaстaв могучие крылья, беркут. Нас, верно, не удивил быпоказавшийся вдали караван во главе с гарцующей на беломскакуне красавицей Кыз Жибек или едущий на буланом Кула-гере легендарный акын Ахан серэ. А говорили мы, конечно, ородной литературе. Мы жили и дышали ею, и даже степноевеликолепие не могло оторвать наши мысли от неё.Попроси меня определить казахскую поэзию словами, в раздумье промолвил Ильяс, — я скажу: домбра и перо.буВечером, после прогулки на курган, возле юрты, где мыостановились, расстелили большую кошму, рубиновыми углямизасветился костёр, забулькала вода в казане. В пиалах появилсячай с топлёным маслом, а Жансугуров взял в руки почерневшуюот времени двухструнную домбру.​