Докажите, что россии в 17 веке развивалась

Великая депрессия Сша

Сша потребовала от проигравшей в Первой мировой Германии репарации(выплачивание денег) проигравший платит, Союзники наложили на Германию репарацию в сумме 269 миллиардов золотых марок-эквалент примерно 100 тысяч тонн золотаРазрушенная и ослабленная сначала экономическим кризисом 20-х годов, а затем и Великой депрессией страна была не выплачивать колоссальные репарации и, была вынуждена занимать у других государств, чтобы выполнять условия договора. Последнее утверждение является мнением, идущим от аргументов немецкой стороны, другие стороны-получатели имели мнение, что Германия просто отказывается платить и платит очень мало и с большой неохотой. В самом крайнем виде уже точка зрения сторон-получателей выплат состоит в том, что Германия саботировала выплаты и фактически сознательно пошла на возникновение ситуации гиперинфляции 1923 г., когда выплаты в силу быстрого обесценения теряли всякий смысл. Эта крайняя точка зрения также не во всем обоснована, но факт остается фактом, что немецкое население воспринимало ситуацию гиперинфляции совершенно спокойно и никаких социальных волнений это не вызвало, а сама ситуация с платежами была урегулирована только на согласии немецкой стороны принять выплату заемными средствами от США в счет принятия на Германию этой задолженности. То есть, Германия платила чужими деньгами и только записывала это в свой долг (который в исторической перспективе после 2 мировой войны был фактически списан США). Репарационная комиссия сократила сумму до 132 млрд. (тогда это соответствовало 22 млрд фунтов стерлингов).

Статьёй 116 Версальского договора оговаривалось право Советской России на предъявление Германии реституционных и репарационных требований.

В апреле 1924 г. американский банкир Чарльз Дауэс выдвинул ряд предложений по урегулированию проблемы выплат репарационных платежей Германии. Эти предложения были вынесены на обсуждение международной конференции в Лондоне в июле-августе 1924 г. Конференция завершилась 16 августа 1924 г., ею был принят так называемый План Дауэса.

Но основным элементом «Плана Дауэса» было предоставление финансовой Германии от США и Англии в виде кредитов для выплаты репараций Франции.

В августе 1929 г. и январе 1930 г. состоялись репарационные конференции, на которых было решено предоставить Германии льготы и был принят новый план выплаты репараций, который получил название плана Юнга, по имени американского банкира, председателя комитета экспертов. План Юнгапредусматривал сокращение общей суммы репараций со 132 до 113,9 млрд марок, срок выплаты предусматривался в 59 лет, уменьшились ежегодные платежи. В 1931—1934 гг. сумма выплат должна была увеличиваться, начиная с 1 млрд. 650 млн марок. В последующие 30 лет репарации должны были выплачиваться по 2 млрд марок. В остальные 22 года объём ежегодных взносов уменьшался.

Однако, разразившаяся вскоре Великая депрессия привела к срыву этого плана. С начала 30-х гг. XX века сменявшие друг друга германские правительства всё настойчивее требовали полной отмены репарационных платежей, мотивируя это возможным крахом германской экономики, а также коммунистической революцией в Германии, которую этот крах неминуемо повлечёт. Эти требования нашли понимание у правительств великих держав. В 1931 году президент США Герберт Гувер объявил мораторий на германские репарации.

Однако, и эти соглашения не были проведены в жизнь, так как после прихода к власти в Германии в 1933 году Гитлераего правительством уплата каких-либо репарационных платежей была прекращена.

Уже после Второй мировой войны и образования в 1949 году Федеративной Республики Германия главы МИД США, Англии и Франции обязали её вернуться к выплате долгов по Версальскому договору. В 1953 году, согласно Лондонскому договору, потерявшей часть территории Германии было разрешено не платить по процентам вплоть до объединения. Очевидно, что небольшой объем платежей (всего до 1953 г. было осуществлено платежей на сумму не более 800 миллионов марок) говорит о политически демонстративном характере данного соглашения, со стороны США и союзников существовало стремление продемонстрировать факт неучастия СССР, а со стороны ФРГ имело место желание создать и закрепить прецедент правовой преемственности единой Германии исключительно со стороны ФРГ, игнорируя факт существования ГДР.

Объединение Германии 3 октября 1990 года повлекло «реанимацию» её репарационных обязательств по Версальскому договору. На то, чтобы погасить долги, Германии было отпущено 20 лет, для чего стране пришлось взять двадцатилетний кредит в 239,4 миллиона марок.

По истечении этого срока, 4 октября 2010 года Немецкий федеральный банкпроизвёл последний платёж по денежным обязательствам, связанным с репарациями, и таким образом эти обязательства были Германией полностью исполнены. Незначительность уплаченных сумм подтверждают формальный и политически обусловленный характер данных выплат.

В. Брюсов писал: "Где нет тайности в чувстве, нет искусства. Для кого все в мире просто, понятно, постижимо, тот не может быть художником" ("Ключи тайн"). Ключом же к тайне является символ.

В отличие от предшественников – реалистов – символисты отказались от слов в их прямых значениях, то есть, говоря словами З. Гиппиус, от слов "здешних", и обратились к лексике отвлеченной, "нездешней" – к символам. Одной из особенностей поэзии символистов является интерес к мистическому содержанию слов. "Символика говорит исполненным намеков и недомолвок, неясным голосом сирены или глухим голосом сибиллы, вызывающим предчувствие" (К. Бальмонт "Элементарные слова о символической поэзии", 1900).

Символы призваны проникнуть в суть скрытых явлений, проникнуть из мира бытового в мир бытийный. По определению Вяч. Иванова, символы – это "знаки иной действительности". Символ увеличивает, расширяет смысл каждого слова, всего текста. Символ у символистов – не отражение, а знак иной действительности, он связывает земное, эмпирическое с мирами трансцендентными, с глубинами духа и души, с вечным. Символ многосмыслен, неопределенен и потому теснее связан с областью тайного.

У символа же значений всегда много, мы улавливаем только некоторые из них. Вяч. Иванов писал о том, что символ не только "многолик и многозначен", но еще и "всегда темен в последней глубине". То есть сколько бы значений символического слова мы ни называли, в нем остается еще что-то, быть может, самое существенное.