Какое событие из описанных в параграфе можно считать важнейшим открытием для россии в 15-м 16-м веке

Из описанных в параграфе событий важнейшим географическим открытием для России в XV – XVI вв. можно считать открытие самой высокой части Уральских гор, Западной Сибири, открытие пути в Индию Афанасием Никитиным.

Одним из самых существенных изменений, произошедших в систе­ме журналистики в ХО-х годах, было усиленное развитие провинци­альной печати. В России — огромной по плошали державе — в орга­низации информационной службы большое значение всегда имел

территориальный типологический признак. Это хорошо осознавали руководители страны, налаживая в каждой губернии официальный печатный орган, сосредоточивая в своих руках информирование ре­гионов и возможность с периодики воздействовать на об­щественное мнение на местах. В то же время управление Россией стремилось сдерживать развитие провинциальной журналистики, о чем свидетельствуют постоянные отказы со стороны Главного уп­равления по делам печати на открыть новый журнал или газету в провинции: из поступивших в цензурное ведом­ство на издание местных газет, было удовлетворено лишь 122. На запрос начальника Кубанской области о возможном характере изда­ний, допускаемых в провинции, министр внутренних дел Д. А. Тол­стой ответил: «Вообще относительно периодических изданий, осо­бенно же поли i ическо-общественных и литературных, необходимо заметить, что увеличение их количества и расширение программ не­желательно, главным образом по затруднительности цензурования в местностях, где нет штатных цензоров».

Неравноправное положение провинциальной прессы было зак­реплено законодательно во Временных правилах цензуры и печати от 6 апреля 1865 г., по которым от предварительной цензуры осво­бождалась только столичная периодика, составлявшая в то время по­давляющее большинство изданий страны. Вопрос о местной журна­листике тогда не был столь актуален, да и цензурный аппарат был сосредоточен в основном в центре. По свидетельству одного из вид­ных юристов, занимавшихся проблемами законодательства в области журналистики, К. К. Арсеньева, «провинциальная печать вполне бес­правна — так бесправна, как никогда, в самые худшие минуты, не была столичная подцензурная печать. Она состоит, в большинстве случаев, под цензурой не особых цензоров, более или менее приго­товленных к исполнению своих обязанностей, а чиновников, назнача­емых губернатором и смотрящих на свои цензурные функции как на всякое другое заурядное поручение начальства. Известны случаи, когда цензурный просмотр газеты возлагался на лицо, живущее в дру­гом, отдаленном городе, вследствие чего становилось невозможным дальнейшее издание газеты».

Такая практика цензурования активно использовалась именно по отношению к провинциальной журналистике. Когда газета «Донской голос» (1880-1883, Новочеркасск) в 1883 г. попыталась выступить за предоставление донской печати таких же прав, как и столичной, ее цензурование было переведено в Москву. При этом газете, чтобы пройти контрольную процедуру, требовалось 16 дней. Сообщив о том.

что в таких условиях выпускать «Донской голос» невозможно, редак­ция прекратила его издание. Точно так же цензурное ведомство по­ступило с владикавказской частной газетой «Терек» (1882-1884). пе­реведя ее цензурование в Тифлис, когда местному начальству надоела газета с «вредным направлением». И «Терек» закончил свой путь.

Еще в 1875 г. в журнале «Дело» в статье «Печать в провинции» известный деятель культуры Д. Л. Мордовцев писал о бесперспектив­ности местной периодики и о ее закономерной гибели, обосновывая свою точку зрения так называемой теорией централизации, но кото­рой пресса должна сосредоточиваться лишь в крупных центрах. По­лучалось, что в состоянии местной журналистики виновата не цен­зура, а «закон центральной силы, закон роста центров, закон роста больших городов».

В ходе развернувшейся в прессе полемики этим взглядам был дан решительный отпор. Многие газеты и журналы («Санкт-Петер­бургские ведомости», «Отечественные записки», «Неделя», «Голос» и др.) отстаивали интересы провинциальной печати. Особенно ост­ро реагировали на теорию Мордовцева в самой провинции. Публи­цист А. С. Гациский, постоянно выступавший но проблемам мест­ной прессы, ощущавший и фиксировавший в своих произведениях культурный подъем в регионах России, в 1876 г. выпустил в Нижнем Новгороде статью «Смерть провинции или нет? Открытые письма Д. Л. Мордовцеву. Письмо 1», получившую повсеместно большой резонанс. В ней он назвал «неуместной» претензию Мордовцева «на централизацию духовной жизни страны». «Петербург без провинции — модная шляпа без туловища», — заметил Гациский. В Казани тогда же вы

В самом центре современного столичного Киева, несмотря на десятилетия борьбы с православием при советской власти, возродился один из древнейших монастырей, колыбель русского монашества — Киево-Печерская Лавра. Увенчанная золотыми W куполами Лавра раскинулась на высоком правом берегу Днепра. По преданию (наиболее, кстати сказать, вероятному среди всех подобных на Руси), холмистые эти берега благословил сам святой апостол Андрей Первозванный, который путешествовал с христианской проповедью в земли скифов. Минули после того века. Все те же леса, что и во времена апостолов, хранили благословенное место. А потом вырос здесь город, упомянутый византийским императором Константином VII Багрянородным в своем сочинении «Об управлении империей» (949 г.) как крепость Киоав или Самбатас. Любопытно, если помнить о традиции называть города по ближайшей реке, что название это указывает на некую реку Самбатион, а подобное имя известно из иудейских легенд о пропавших коленах Израилевых, место обитания которых окружено якобы этой мифической рекой. Возможно, «виной» подобной топонимии являются иудеи-хазары, населявшие Киммерию в те давние времена. Возле города находилось село Берестово, летняя «дача» киевских князей. Служивший в здешней церкви старец Иларион, взыскуя уединенной молитвы, ископал себе пещеру на одном из днепровских холмов. Но не суждено было старцу изведать отшельнического подвига: по воле Ярослава Мудрого пришлось ему занять киевскую митрополичью кафедру. Недолго пустовала Иларионова пещера: уже в 1051 году, в самом начале митрополичьего служения старца, занял ее афонский постриженник Антоний, родом из города Любеча близ Чернигова. К моменту прихода афонца в Киев здесь уже было несколько монастырей, основанных по желанию князей греками, но двухсаженная пещера показалась ему предпочтительнее. Духовный подвиг пещерника привлек горожан, они стали приходить к нему, даже князь Изяслав Ярославич являлся за благословением и духовными советами. Отовсюду стекался люд, многие просились в пещеру на поселение, и помимо воли жаждавшего уединения афонца вокруг него скоро сплотились двенадцать единомышленников. Пещеры были расширены, в них обустроили кельи и подземный храм в честь Успения Божией Матери. Преподобный Антоний, тяготясь ролью настоятеля, поставил первым игуменом преподобного Варлаама, а сам удалился на сорок лет в отдаленную пещеру на соседнем холме. Впрочем, и на новом месте очень скоро стали собираться желающие подвизаться под его руководством, и постепенно освоили когда-то вполне обычный холм до такой степени, что ныне здесь находятся Ближние пещеры. Спустя десяток лет пещерный монастырек разросся, и лабиринты на Берестовой горе стали для братии тесны. Средства на постройку уже наземных келий и храма пожертвовал, во исполнение своего обета, некий Симон, прибывший из Германии, кроме богатого имения принесший обители и золотой пояс с венцом, снятые им с Распятия, сооруженного некогда его отцом и чтимого на далекой родине. Строительство это осуществил преподобный Феодосии, поставленный игуменом после Варлаама, переведенного в Свято-Димитриевский моныстырь. При преподобном Феодосии в Печерской обители был принят первый на Руси общежительный монастырский устав — киновия. Удивительным образом, когда из Константинополя вернулся отправленный туда за Студийским уставом инок, почти одновременно с ним в Киев прибыл и митрополит Георгий в сопровождении монаха Студийского монастыря Михаила, который передал Печерскому монастырю устав своей обители. На основании двух этих вариантов Студийского устава (переписчики, надо заметить, часто добавляли комментарии и могли вносить разумеемые ими за верные изменения) и был составлен устав новорожденного монастыря, впоследствии послуживший основой для большинства монастырских уставов Руси. С самого своего основания обитель была обнесена оградой, отделявшей ее от мира и буквально, и символически. Преподобный Нестор Летописец писал, что, выйдя из пещер, монастырь окружил себя деревянной изгородью. Уже к началу XII века вокруг Верхней Лавры были возведены каменные стены. Но особо важным для обители событием послужили закладка и освящение (после пятнадцатилетнего строительства, прерываемого периодически возникающими трудностями в виде княжеских усобиц и разграбивших монастырь в 1078 году половцев) собора Успения Божией Матери — престольного храма монастыря. С его закладкой развернулась здесь бурная строительная деятельность — почти одновременно с собором были возведены Троицкая надвратная церковь и Трапезная, а в селе Берестово, прямо у стен монастыря церковь. Так складывался архитектурный ансамбль «колыбели русского монашества», каждый раз, несмотря на последовавшие затем разрушения, терпеливо восстанавливавшийся заново.

Источник: http://kursak.net/referat-na-temu-kievo-pecherskaya-lavra/
© kursak.net