Расположи древних людей по порядку от самого первого до самого последнего питекантроп гоминид кроманьонец неандреталец​

В России древнейший костюм, состоящий из подпоясанной рубахи и шаровар, по своей простоте принадлежит, вероятно, доисторической древности. С появлением у нас государственности стали появляться заимствования из Византии. Богатый костюм первых русских князей и их дружинников, а также их жен, установился по византийским образцам и стал сильно отличаться от костюма народного. На рисунке фигуры 2—5 представляют княжескую одежду, византийского образца, с ее узорчатыми тканями и богатой обшивкой парчой и жемчугом, между тем как фигура 1 дает тип древнерусского костюма, сохранившего еще национальные черты. Шапка в древнейшем ее виде была высокая и остроконечная, потом с мягкой тульей; ее украшал меховой окол или опушка. Плащ (корзно), носившийся князьями, накидывался сверху и застегивался большей частью на правом плече запонью с петлицами (фигура 4); тип женской одежды был совершенно византийский, принятый в иконописи (фигуры 2 и 3). Сапоги не были, кажется, в общем употреблении у русских даже в Х веке, а составляли обувь только князей и старейшин; они шились из кожи и сафьяна и были цвета зеленого, красного, желтого и т.д. Со времени татарского ига стало сказываться татарское влияние, хотя оно было не столь сильно, как обычно предполагается: "от татар мы могли заимствовать только некоторые незначительные части нашего костюма, которые всегда и обозначались в названиях татарскими" (И. Забелин, "Домашний быт русских цариц", 1872).

Костюмы Руси XII — XIII века

В общем, в московской Руси одежда имела одинаковый покрой у богатых и бедных, отличаясь лишь качеством материала. Бояре, поверх опоясанной рубашки — воротник и края которой вышивались разноцветными шелками, серебром, золотом и унизывались жемчугом — надевали шелковый или тонкий суконный узкий кафтан и подпоясывали его. На кафтан, для приема гостя или выхода, надевалась ферязь, и при выходе из дому, поверх ферязи — опашень, зимой — шубу. Ферязи служили верхней комнатной одеждой, были длиной почти до лодыжек, без перехвата и воротника, с длинными, суживающимися к запястью рукавами; спереди застегивались пуговицами (числом от трех до десяти) с длинными петлицами, или схватывались завязками. Они делались холодные — на подкладке, теплые — на меху; иногда они были без рукавов и тогда одевались под кафтан. Ферязи ездовые или ферези надевались на обыкновенные ферязи или на чюгу.

Костюмы Руси XIII — XV века

Опашнем называлась верхняя одежда с широкими рукавами, суживавшимися к запястью; в царском костюме подбитый горностаем опашень назывался платном. Более простой верхней одеждой была однорядка, длиной до пят, без воротника. Покроем подобен однорядке был охабень или охобень — верхняя одежда с четырехугольным отложным воротником, часто с откидными рукавами из объяри (шелк с золотом и серебром), атласа, бархата и парчи (фигура 8). На ферязь надевался и кафтан, смотря по покрою называвшийся турским или становым: первый был без воротника и застегивался только у шеи и на левом боку, последний — с перехватом, широкими недлинными рукавами и пуговицами на груди и в разрезах на подоле (фигура 12).

Костюмы Руси XIV — XVI века

Шуба была предметом гордости в московской Руси; в ней оставались часто и в комнате, при гостях; для украшения она обшивалась нашивками, для застегивания имела пуговицы или кляпыши с петлями (рисунок на следующей странице, фигура 15), а иногда шнуры с кистями. Русские шубы походили на охабень и однорядку, но имели отложной меховой воротник, начинавшийся от груди; турецкие шубы отличались от русских широкими рукавами, которые делались иногда одинарные, иногда двойные; польские шубы имели вместо отложного узенький воротник и просторные рукава, с меховыми обшлагами. Женские шубы (фигура 11) были схожи с мужскими; крытая бархатом соболья шуба имеется на старинном изображении царицы Натальи Кирилловны, поверх аксамитной телогреи (рисунок на следующей странице, фигура 16). Восточного происхождения и обычно из восточных материй были чюги (фигуры 10 и 9) — узкие кафтаны, с рукавами по локоть, при к путешествию и верховой езде, для чего они подпоясывались кушаком, поясом или тесьмой; теплые чюги были на соболях, куницах и т.п. Продолжение см. на следующей странице.

Объяснение:

ЛЕРМОНТОВ Михаил Юрьевич

(1814-1841) русский поэт

Лермонтов погиб на дуэли, которая произошла из-за ничтожного по нынешним понятиям повода.

Убийцей поэта стал его бывший товарищ по юнкерской школе Николай Мартынов. О ссоре Лермонтова и Мартынова, приведшей к дуэли, очевидцы говорят разное, но все сходятся в том, что Мартынова возмутила острота, пущенная в его адрес поэтом. Увы, понятие чести в XIX веке имело и свои отрицательные стороны. Невинная шутка могла стоить жизни.

Дуэль состоялась 15 июля. на горе Машук. Возле Пятигорска.

Саму дуэль и гибель поэта полнее и точнее всех описал секундант Лермонтова князь Александр Васильчиков.

«…Лермонтов остался неподвижен и, взведя курок, поднял пистолет дулом вверх, заслоняясь рукой и локтем по всем правилам опытного дуэлиста. В эту минуту, и в последний раз, я взглянул на него и никогда не забуду того спокойного, почти веселого выражения, которое играло на лице поэта перед дулом пистолета, уже направленного на него. Мартынов быстрыми шагами подошел к барьеру и выстрелил. Лермонтов упал, как будто его скосило на месте, не сделав движения ни взад, ни вперед, не успев даже захватить больное место, как это обыкновенно делают люди раненые или ушибленные.

Мы подбежали. В правом боку дымилась рана, в левом - сочилась кровь, пуля пробила сердце и легкие. …»

Убийца Лермонтова тоже порывался написать воспоминания о поэте (как-никак он знал его много лет! ) и, очевидно, хотел в какой-то мере оправдаться перед современниками и потомками. Он дважды начинал свои записи и оба раза бросал, написав по нескольку страниц; дальше воспоминаний об учебе в юнкерской школе Мартынов не пошел. Мартынов прожил 60 лет и умер спустя 34 года после дуэли.

Похороны Лермонтова не могли быть совершены по церковному обряду, несмотря на все хлопоты друзей, официальное известие об его смерти гласило: «15-го июля, около 5 часов вечера, разразилась ужасная буря с громом и молнией; в это самое время между горами Машуком и Бештау скончался лечившийся в Пятигорске М. Ю. Лермонтов» . По словам князя Васильчикова, в Петербурге, в высшем обществе, смерть поэта встретили отзывом: «Туда ему и дорога» … В своих воспоминаниях П. П. Вяземский, со слов флигель-адъютанта полковника Лужина, отметил, что Николай I отозвался об этом, сказав: «Собаке — собачья смерть» .

Спустя несколько месяцев Арсеньева перевезла прах внука в Тарханы.