Сравнительная характеристика базарова и павла кирсанова. (кратко )

Базаров — представитель нового поколения. он ничего не принимает на веру, все хочет проверить опытным путем. для него не существует признанных авторитетов. поэзию и искусство он отвергает, как бесполезные обществу занятия.          оппонентом ему в романе выступает павел петрович кирсанов, вальяжный барин, блестящий аристократ, ставящий традиции выше всего. даже в деревне кирсанов одет по последней моде, требует соблюдения всех условностей. появление базарова, нигилиста, раздражает павла петровича. он сразу становится в оппозицию к евгению базарову. кирсанова раздражают грязные ногти, общительность и демократизм базарова, его умение общаться с простыми людьми. за всем этим кирсанов видит опасность для себя и своего класса. базаров и подобные ему расшатывают устои того общества, в котором привык жить павел петрович, и он будет защищать свой “мир” всеми доступными ему способами. недаром он вызывает базарова на дуэль. кирсанов не фенечку и брата своего защищает, а устои и традиции того общества, в котором привык жить.          в споре базаров часто агрессивен, он пытается навязать собеседнику свое мнение. порой он непоследователен в суждениях (отвергая любовь, сам любит глубоко и безответно). уважая и любя своих родителей, не может выдержать в отчем доме даже нескольких дней. отношение у базарова к природе своеобразное: “природа — не храм, а мастерская, и человек в ней — работник”,— говорит он. евгений васильевич лишен всякой романтики, часто нарочито культивирует в себе прагматизм. он высмеивает любовь николая петровича к музыке и поэзии; восторженность аркадия отвергает и осуждает, но все это кажется нарочитым, ненатуральным. иногда базаров кажется нам искусственно придуманным героем, а не увиденным в жизни. он не вызывает симпатии своей прямолинейностью. раздражает его категоричность и максимализм. а концовка романа убеждает в несостоятельности теории героя. гибнет не базаров, а его искусственная теория. а может быть, тогда еще время не наступило?  

Пешеходова — Семен и Василий. Сыновья или кинутся под танк, или окажутся в горящем Сталинграде, или полковое знамя. И, прочитав, к примеру, о том, что Семен и Василий первыми таранили фашистский «мессер», учителя не возмущаются и не дают волю красному карандашу. Они знают, в чем дело.

В воскресные дни в людных местах Белозерска появляется старик с выцветшими глазами. Былой цвет определить трудно, словно глаза заволокло дымом, а сквозь дым не видно цвета. На старике солдатская гимнастерка. Видимо, приобретенная по случаю у демобилизованного, потому что своя, фронтовая, давным-давно растворилась в дожде, в поту, в лучах солнца, в мыльной пене.

Взрослые люди с плохо скрытой улыбкой отвечают на поклоны старика, а ссужая ему сигарету, не преминут напомнить:

— Куришь ты, Пешеходов, один сорт: чужие.

— Для меня свое и чужое все одно, — говорит старик. — У меня ни своего, ни чужого...

Пешеходов не задерживается среди взрослых, его лучшие приятели и слушатели — ребятня. Эти засыпают вопросами, на которые он отвечает с великой охотой. Больше того, он ждет этих вопросов и, отвечая на них, испытывает удивительное чувство, знакомое лишь засыхающему дереву, когда на его узловатой мертвой ветке неожиданно зазеленеет листок.

— Дедушка Пешеходов, верно, что ты на войне до Берлина пешком дошел? спрашивает старика кто-то из маленьких собеседников.

И старик отвечает:

до Берлина... пешком. И фамилия моя потому Пешеходов.

— А ты не устал?

— Устал. Что поделаешь! Машин мало было. Только танки и лошади.

— Ты бы на лошади, — советует кто-то из ребят.

— Так и лошадей не хватало. Если бы каждому солдату лошадь — война бы раньше кончилась. А то пешком до Берлина далеко-о...

Идешь, идешь, и конца не видно. Я своих сыновей так и не догнал.

— Они быстро шли?

— Быстро.

— Пешком?

— Пешком. Они же у меня Пешеходовы... Только сыновья моложе.

Ноги у них резвые. Я не поспевал за ними.

Постепенно кружок слушателей увеличивается. Приходят новички и те, кто уже много раз слушал дедушку Пешеходова. Эти заранее знают его ответы, но терпеливо молчат. У них со стариком как бы разыгрывается спектакль. И каждый хорошо знает свою роль.

— Дедушка Пешеходов, — уже в который раз спрашивают ребята, — а кто в первый день войны встретил немцев под Бугом?

— Мои сыновья, Семен и Василий, — как бы впервые отвечает старик.

— А кто в Сталинграде стоял до последнего дыхания?

— Мои сыновья, Семен и Василий.

— А кто грудью упал на вражескую амбразуру?

— Мои сыновья...

И тут, как бы желая задать старику задачу, кто-нибудь обязательно спрашивает:

— Как же они до Берлина дошли, если грудью на амбразуру, а там пулемет?

Нет, не собьешь старика!

— Они поднялись с амбразуры и зашагали дальше, — невозмутимо отвечает он, и в его глазах, застеленных дымом, проступает такая непоколебимая уверенность, что никто из слушателей уже не решается усомниться в словах старого солдата.

— А кто первым вышел на правый берег Днепра?

— Мои сыновья, Семен и Василий.

— Они всю войну пешком или потом на лошадях?

— Пешком! — отвечает старик и вдруг умолкает, задумывается и, отвлекшись от рассказа, говорит: — Лошадей на войне жалко было.

Обстрел начнется, люди попадают, спрячутся в щели, а лошадь стоит.

Все железо в нее впивается.

— Все железо? — испуганно спрашивает кто-нибудь из самых маленьких слушателей, не в силах представить себе все железо, впившееся в лошадь: очень много получается железа...

А к тому времени уже готовы новые вопросы, и старик отвечает на них сдержанно и достойно.

— А на Курской дуге кто задержал «тигров» и «фердинандов»?

— Мои сыновья...

— А кто в Берлине Красное знамя над рейхстагом поднял?

— Мои сыновья...

— Везде поспевали?

— Везде. Ноги у них молодые. Шли, шли без отдыха, а вернуться с войны домой сил не хватило.

— Так и не вернулись?

— Так и не вернулись. Спят в могиле.

При слове «могила» у ребят как бы перехватывает дыхание. Это слово на мгновенье превращает Семена и Василия в обычных людей, которых хоронят на кладбище. И дети испытывают скорее разочарование, чем жалость: всю войну сыновья Пешеходова пешком, без лошади, почему же теперь они «спят в могиле»?

И тогда кто-то из ребят решается спросить:

— Где их могила?

Старик распрямляется, и вечный дым, стоящий в его глазах, как бы развеивается. Он говорит:

— Мои сыновья спят во всех солдатских могилах. По всей родной земле.

И оттого, что сыновья дедушки Пешеходова спят во всех братских могилах, детские горячие умы снова

Первым позаботился о себе и безопасности своего ведомства судья Аммос Фёдорович. Он как бы невзначай роняет деньги, Хлестаков абсолютно естественно берёт их себе. Герой пребывает в уверенности, что одолжает их у Тяпкина-Ляпкина. Эпизод выходит довольно неловкий, но все остаются довольны. Читатель замечает, что из всех городских чиновников судья самый опытный в деле взяточничества. Несмотря на это, Аммос Фёдорович крайне испуган, дрожит всем телом, его пугает реакция “ревизора”, ведь он переживает за своё будущее.

Почтмейстер следующим посещает “высокого” гостя и действует по тому же плану. Хлестаков всё ещё в недоумении, по какой причине ему несут деньги, однако он уже входит во вкус и проявляет ещё больше естественности, пренебрежения и откровенно радуется деньгам.

Лука Лукич управляет училищами, его фамилия говорящая, Хлопов, как и у других героев комедии. Это самый трусливый человек из всех, кто давал взятку Хлестакову. Он будто сбрасывает камень с плеч, когда заканчивается визит к “ревизору”.Человек, руководящий образовательными учреждениями робеет, как двоечник, он смешон и жалок.