Черты революционера-демократа в образе базарова

Базаров отрицал все то,что не связано с наукой. он не был похож на людей своего времени. он нигилист

Как же смешон журден в некоторых признаниях относительно своего обучения: "я и не подозревал, что вот уже более сорока лет разговариваю прозой". но не только смешно слышать признание в собственном невежестве этого немолодого человека, своим трудом добывавшего капитал, глупость неглупого человека - вот то, что заставляет досадовать нас, современных читателей. ведь он в точности знает, как потрачена каждая копейка, в уме держит сложные расчеты, связанные с исчислением долгов графа доранта. глупость его заключается еще и в том, что он не может постичь своим умом: быть похожим на дворянина только внешне - не значит соответствовать своему идеалу. именно поэтому он смешон в красных бархатных штанах, зеленом камзоле, в узких чулках со спущенными петлями и тесных башмаках. буквально ощущаешь его неудобства, читая комедию. драматург дает нам возможность понять то, что не может понять герой: культуру и образованность ничто не может заменить, даже необыкновенно узкое платье и обращение "ваша милость". глупость журдена - это причина его проигрыша. ведь ослепленный блеском аристократизма купец журден много проиграл: граф дорант выманил у него деньги. журден признал поражение. и в этом ему люди, которым он дорог.

Объяснение:

В раз я писал о повести Софьи Могилевской «Марка страны Гонделупы».

Решил заодно прочесть, что пишут о ней другие люди. Наткнулся на слова литературоведа Мариэтты Чудаковой, сказанные ею в эфире радиостанции «Свобода»: «Я остро, как только в детстве и отрочестве бывает, остро ощущала разницу между этими книгами („Марка…“ и „Дикая собака Динго“ — Л.П.) и какой-то тогдашней книгой, скажем, Ликстанова „Малышок“, еще всякой белибердой начала 50-х — конца 40-х годов».

Стало обидно.

Вспомнилась серенькая, скучного, казенного оттенка обложка, рыжие, начинающие ветшать страницы. Картинки, правда, были реалистические, как я любил. Но совершенно неинтересные — про какой-то завод, какие-то там станки, станки…

В книжках, наверное, специально так делают, чтобы на первой странице было совсем чуть-чуть текста, чтобы читатель подумал: «Ну, уж пару предложений-то как-нибудь прочту…» Начал читать — и не смог остановиться.

Оказалось, что станки — это не так уж невыносимо. У нас в школе в кабинете труда были станки. Два токарных, сверлильный и фрезеровочный. Можно было, читая, довообразить, что куда. А помимо станков, в книжке оказалось много чего — «затрагивающего струнки» и нажимающего на кнопочки. Во всяком случае, на мои.

Вкратце, так. В первый год войны подростки работают на уральском военном заводе. Постепенно складывается бригада: Костя Малышев, сирота, брат убит на войне; Сева Булкин, беженец с оккупированной территории; Леночка Туфик, эвакуированная, и двое местных: Катя Зайцева и Коля Глухих. Соревнуясь с комсомольской бригадой Мингарея Бекирова, бригада Кости Малышева выполняет норму на 250 процентов.

Представим на секунду, как бы об этом рассказали сегодня. Голод, болезни, вши. Качающиеся бледные тени — бачок подогретой воды с гнилым капустным листом на всех. Воровство. Заперший свою душу на семь замков цеховой мастер: мат-перемат, сучата, норму давай. Пальцы в заусенцах, бычки. Тоскливая грязь и тоскливый сумрак в каждом кадре, на каждой странице.