Вчем заключается уникальность гоголя, как человека, писателя, мыслителя.

Объяснение:

Во 1913 г. выпущена 1-ая доля трилогии «Детство». Его писатель Макс Горьковатый описывал во ней собственное детские годы. Ребенок Алеша сохранился в отсутствии папы, потом равно как семейство перебралась в отчизну мамы, некто поступает во взяв семь раз, во каковой увеличилась его мама. Мать в скором времени также оставила данный общество, также сохранился ребенок сиротой в попечительстве дедушки папы мамы, Василия Васильевича Каширина.

Угодив семо, ребенок был во потрясении. Около него во семье все без исключения обожали также аккуратно принадлежали товарищ ко товарищу, почтение существовало во семье. Никак Не существовало грубости также безжалостности. Но во семье дедушки все без исключения существовало по другому. Дедушка выделялся безжалостностью. Из-За мельчайшую проступок, некто порол лозами членов семьи, попало также Алеше. Уже После 1-ый санкции некто стремительно остепенился. Однако все без исключения – точно также, непосредственно ко Алеше около дедушки существовало особое подход, нежели ко другим. Дедушка стал работать со ним грамотой, но во ходе преподавания говорил об собственной существования. Во дедовом жилье проживала единая масса люди. Около абсолютно всех был собственный вид.

Алеша следил из-за ними также получал задания. В детей огромное воздействие обладала бабуля, Игра Ивановна. Возлюбленная постоянно выравнивала углы также решала все без исключения инциденты во семье. Возлюбленная существовала доброй также нежной. Однако в некоторых случаях возлюбленная делалась основной во семье, также ее все без исключения подчинялись. Алеша обожал бабулю, также постоянно со наслаждением разговаривал со ней, возлюбленная существовала с целью мальчишку наилучшим ином.

Объяснение:

В “Смерти чиновника” первое, что обращает на себя внимание, — как будто явное несоответствие между сюжетом, который ведет к печальному концу, и тем, как он рассказывается.

Чехов показывает: дело не в злых, дурных начальниках; зло лежит глубже. Чинопочитание, раболепие вошли в плоть и кровь тех, кто, казалось бы, должен страдать от унижения их человеческого достоинства. И уже сами они готовы ценой жизни отстаивать собственное право демонстрировать почтительность и свое ничтожество перед “персонами”. Червяков страдает не от унижения, а от прямо противоположного: оттого, что его могут заподозрить в нежелании унижаться, в праве на какое-то иное поведение. “Смею ли я смеяться? Ежели мы будем смеяться, так никакого тогда, значит, и уважения к персонам... не будет...” Страдает он оттого, что генерал “не может понять” то, что ему, Червякову, совершенно ясно. И вот в очередной раз Червяков отправляется не просто извиниться, а вразумлять “непонятливого” генерала. И здесь он уже не смешон и жалок, а , страшен — как хранитель заветов, как краеугольный камень, на котором и держится система чинопочитания и добровольного самоуничижения.

Такое впечатление производит большинство юмористических рассказов Чехова: над ними смеешься, а если задуматься — повествуют они о грустном или даже страшноватом.