Впроизведениях часто рассказывается о чудесах, происходящих с героями повествования. какое чудо совершалось неоднократно после смерти петра и февронии? в чём смысл этого чуда? можно ли говорить о том, что оно является символом? какие ещё эпизоды можно считать символическими?

Преподобная Ефросиния, выполняя послушание, вышивала воздух (покров) для соборного храма Пречистой Богородицы, когда преподобный Петр-Давид прислал ей сказать: «О сестро Еуфросиния! Хощу уже отоити от тела, но жду тебе, яко да купно (вместе) отоидем» . Она же отрече: «Пожди, господине, яко дошию воздух во святую церковь» . Он же вторицею послав к ней, глаголя: «Уже бо мало пожду тебе» . И яко же третицею присла, глаголя: «Уже хощу преставитися и не жду тебе! »

Феврония-Ефросиния оказалась перед выбором: завершить дело послушания, или выполнить ранее данное слово. Она выбирает последнее, чтобы не оставить неисполненного долга. Ее труд может завершить и кто-то другой, а вот данное слово выполнить может только она сама. Автор подчеркивает приоритет слова над мирским делом, пусть даже и богоугодным.

Тогда блаженная Феврония-Ефросиния, уже успевшая вышить лики святых, воткнула иголку в ткань, обвила ее ниткой, как рачительная рукодельница, чтобы кто-то смог продолжить начатое ею дело, и послала к блаженному Петру-Давиду сообщить о ее готовности преставиться вместе. И предали они свои святые души в руки Божии в двадцать пятый день месяца июня.

Не смогли люди разлучить их при жизни, попытались это сделать после их кончины.

Захотели люди, чтобы тело князя Петра было положено внутри города, в соборной церкви Пречистой Богородицы. Именно туда вышивала покров Феврония. А тело Февронии решили положить подальше – вне города, в женском монастыре, в церкви Воздвижения честного и животворящего креста, в которой когда-то обрел Агриков меч князь Петр. Рассудил народ, что коль супруги стали иноками, то «неугодно есть положити святых в едином гробе» . Тут бы им вспомнить слова евангельские о супругах: «…И будут два одною плотью, так что они уже не двое, но одна плоть» (Мф.: 19,5). И поступили не по завещанию Божиих угодников, а по своему разумению. Тело святого князя Петра поместили в отдельный гроб, который поставили в соборной церкви Пречистой Богородицы до утра. А тело святой княгини Февронии, тоже в отдельном гробу, оставили в церкви Воздвижения честного и животворящего креста. Общий же гроб остался стоять в соборной Богородичной церкви.

Наутро же люди нашли отдельные гробы, в которые накануне положили тела святых, пустыми, а святые тела Петра и Февронии обрели в соборной церкви Пречистой Богородицы, в общем их гробе, который сами повелели себе сделать.

“Люди же неразумные” не задумались о произошедшем чуде, не вспомнили слова Евангелия: «что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф.: 19,6), но опять, во второй раз (в общем счете – в третий) , попытались их разлучить. Снова переложили тела святых в отдельные гробы и разнесли по разным церквям, как и прежде. Но на утро снова нашли их лежащих вместе в общем гробу в соборной церкви Пречистой Богородицы – «на просвещение и на граду тому» (с. 644) и на исцеление притекающим к святым мощам их.

Чувство собственного достоинства выявляется Пушкиным как самое значительное, общее свойство народа. В этом отношении показателен образ Савельича. Он «верный слуга» своего барина, действия Пугачева считает «злодейскими», беззаконными. Но в том, как смело ринулся Савельич на защиту своего питомца Петра Гринева, побуждаемый чувством долга, не страшась самого Пугачева, проявляется человек большой души. В Савельиче раскрываются самобытность, сила личности. Эти же качества проявляются и у «солдатского сына» капитана Миронова.

Ревностно и бескорыстно служит он «государыне императрице», связывая с этим высший смысл своей жизни. И когда «дело служивое» проиграно, он отказывается присягать Пугачеву, рассматривая это как измену самому себе. Храбрый и честный капитан принимает смерть, хотя по природным и социальным своим качествам мог быть рядом с Пугачевым. Как видим, достоинства людей Пушкин оценивает не только по степени их участия в восстании. Нравственный критерий был главным в обрисовке положительных свойств персонажей из народа. В народе официальные круги видели «зверя», а «зверь», вторгаясь в историю, естественно, ведет себя алогично. Пугачев и его восстание по этой «теории»- ошибка времени и природы. Пушкин убеждает в обратном. Народ не разъяренная животными инстинктами стихия, а здоровая в нравственном и богатая в человеческом смысле среда. Значит, его вмешательство в историю, его «бунт» не случайность, а закономерность, с которой надо считаться. Пугачев - вождь крестьянской революции «реабилитируется» Пушкиным именно на этом основании.

Создавая образ Пугачева, Пушкин использовал мате-рисГлы для «Истории Пугачева» . Многие эпизоды исторического сочинения получили прямое отражение в «пугачевских» главах «Капитанской дочки»: взятие Белогорской крепости и расправа над ее защитниками, осада Оренбурга, описание «мятежной» (Бердской) слободы и др. Верность фактам закрепляла и усиливала принцип реалистической типизации, столь необходимой в изображении исторических лиц. Но в историческом сочинении по цензурным условиям Пушкин не был свободен в истолковании фактов. К тому же не каждый факт может раскрыть истинную логику событий, а значит, и подлинный характер их участников.

Поэтому Пушкин не механически переносил документальные материалы на страницы «Капитанской дочки», а перерабатывал их, сливая с творческим вымыслом. Отделяя существенное от менее существенного, применяя средства художественной характеристики, т. е. выявляя психологию героя, Пушкин тем самым приближал Пугачева к читателю как человека. Он раскрыл историческое лицо «домашним образом», иначе говоря-изнутри. В результате удалось решить то, что не могло получиться в «Истории Пугачева»: Пугачев предстал на страницах «Капитанской дочки» не как предводитель бунтовщиков, а как вождь крестьянской войны. Пушкин-художник не спорит с Пушкиным-историком, но существенно дополняет его.

В «Капитанской дочке» Пугачев представлен человеком привлекательных, притом незаурядных качеств. У него «замечательная наружность», «живые» глаза, речь ясная, часто подкрепляемая пословицами. Народ поддерживает Пугачева. Оказавшись во главе восставших, он обнаруживает талант полководца. Ему удается сплотить вокруг себя людей разных национальностей и повести их на борьбу с крепостничеством. Не корысть и не ощущение власти, хотя Пугачев объявляет себя «императором Петром III», воодушевляют крестьянского

В образе Хомы Брута выступает человек из народа, крепко привязанный к жизни, любящий ее радости — сытный обед, горилку, женщин и, прежде всего, свою независимость. В Хоме Бруте много черт, роднящих его с запорожцами. Он, как и герои «Тараса Бульбы», полон той же жажды привольной и жизни, со всеми ее бесхитростными радостями и буйным «разметом души». Это цельная и мощная натура, ему чуждо и честолюбие, и страх, и корысть. «Философ Хома Брут, — говорит о нем Гоголь, — был нрава веселого. Любил очень лежать и курить люльку. Если же пил, то непременно нанимал музыкантов и отплясывал трепака. Он часто пробовал крупного гороху, но совершенно с философическим равнодушием, говоря, что чему быть, того не миновать». Любитель горилки, охотник покутить, даже в страстной четверг захаживающий на свидание к булочнице, — Хома попадает во власть таинственной демонической силы, становится жертвой необузданной страсти порочной панночки. Этот мотив оттенен и историей парубка Миколы, очарованного и соблазненного красотой панночки и в конце концов превращенного ею в золу. Народная легенда о «панночке-ведьме» явилась для Гоголя лишь канвой для изображения гораздо более реального и социально-насыщенного конфликта, так же восходящего к народным истокам, — о неравной любви холопа к панночке. Эта социальная тема и служит основой для реалистической обрисовки образов и всего колорита повести.

Бурсак Хома и ведьма-панночка — носители двух различных, враждебных друг другу начал: народного и панского, эгоистического. Хома показан реальными, конкретно-бытовыми чертами, вырастая в типический образ отчаянного бурсака, который больше всего ценит вольную забубенную жизнь, свою независимость, горилку и чернобровых молодиц; тогда как панночка — условно-романтический образ, подобный колдуну в «Страшной мести». Создавая образ панночки, Гоголь пользуется романтическими красками, подчеркивая ее демоническую, чуждую народу красоту. Панночка-ведьма — это одновременно и пленительно-прекрасная и злая губительная сила. Ее порочная, чувственная красота заставляет испытывать «философа» «томительное» и «сладкое» чувство, «томительно-страшное наслаждение». Представшая перед философом в гробу — «красавица, какая когда-либо бывала на земле»: «Чело прекрасное, нежное, как снег, как серебро», «брови — ночь среди солнечного дня, тонкие, ровные, горделиво приподнялись над закрытыми глазами, а ресницы, упавшие стрелами на веки, пылавшие жаром тайных желаний; уста — рубины, готовые усмехнуться». Эта ведьмовская красота заставляет «болезненно ныть» душу бурсака, который, по его словам, «никакого дела с панночками не имел».

Рассказ о мести панночки, о злобном преследовании ею бурсака Хомы, раскрывшего ее ведьмовскую природу, не только воскрешает мотивы народной легенды, но и передает отношение народа к враждебной, угнетающей его панской власти. Такое понимание идейного смысла «Вия» и объясняет многозначительную фразу в сцене, когда Хома в церкви у гроба панночки, посмотрев на ее «прекрасное, нежное, как снег» «чело», узнает в ней страшную ведьму, которую он убил: «… в них же, в тех же самых чертах, он видел что-то страшно-пронзительное. Он чувствовал, что душа его начинала как-то болезненно ныть, как будто бы вдруг среди вихря веселья и закружившейся толпы запел кто-нибудь песню об угнетенном народе». Эти слова, имеющиеся в автографе, но не вошедшие по цензурным причинам в печатный текст, являются ключом к замыслу повести, раскрывают внутренний ее смысл.

Повествование в «Вие» ведется от лица человека, близко знающего народный быт и с полным доверием относящегося к тем легендарным происшествиям, о которых он рассказывает. Однако рассказчик в «Вие» не обозначен с той конкретностью, как в «Вечерах», хотя в то же время его манера, его сочный юмор и наивная вера в фантастическ

Объяснение: