Главные герои сказки зимовье зверей

Бык петух гусь кабан баран

Объяснение:

Давно-давно, коли ще була у пас панщина, в Марамороші було одне село. Далеко-далеко межи темними лісами. Там і сонце лиш подаколи заглянуло у віконця маленьких хиж. Люди там рідко були веселі. А защо? Не робота, не тяжке життя смутило їх, але один великий пап. Сей жив недалеко від них, у Рахові. Жив по-панськи, в багатстві, бо йому мусили всі бідні люди в околиці робити дармо і з усякого урожаю давати десятину і ще платити подать. Бо сей пан був нямешом, а вони кріпаками. Се була панщина. Тому були смутні люди у тому маленькому селі, бо із того, що вони великим трудом заробили, ліпшу частину відбирав пап.

Найбільше смутився тим один бідний чоловік, старий Довбуш, котрий жив із своєю старою і наймолодшим сином у великій нужді. Хоч як ізмагався за літо, але не міг заробити стільки, аби панові заплатити панщину. Окрім дванадцяти ягнят і кучі, де перебував, не мав він ніякого маєтку. А пан не чекав. Панові треба платити. А ще пан мав серце із каменю: нікому не відпустив панщину, хоч би який був мізерний.

Молодий Довбуш, шістнадцятирічний хлопчина, ходив через ціле літо з ягнятами. Чув від вітця, що пан пообіцяв, коли до осені не виплатять панщину, відбере ягнят. А він знав, що пай виконає погрозу.

Літо минуло, а панщина не була виплачена. І коли одного разу вечером повернувся молодий Довбуш додому з ягнятами, видить: коло кучі стоїть красний кінь, па копі сидить пан, кричить на старого і махає кожаним батогом. Довбуш хотів вернутися назад з ягнятами, але було вже пізно. Пап увидів його і закричав:

— Сюди із тими ягнятами, ти, псе!

Довбуш прийшов, а ягнята за ним.

— Но, ідім! Приженеш ягнята у мій двір! — розпорядився пан. Молодому стиснув жаль серце. Пожене ягнята, а пан, може, дасть їх зарізати.— Но! Що мудруєш? Ходім!

— Я не жену! Жени ти! — сказав хлопець.

Пап зачервонів, затрясся від злості:

— Ти, псе! Ти смієш казати, аби я, пан, гнав ягнята? На! — лаяв розбішений пан і хотів ударити Довбуша батогом по лицю. Довбуш охоронив своє лице, підняв товстий бігар. І як було, як не було — чи пан пригнався дуже близько до Довбуша у своїй злості, чи молодий Довбуш підняв дуже нагло і високо бігар, хто знає. Доста того, що бігар ударив пана по носі. І читаво ударив, бо панові потемніло в очах і його обілляла кров. Коли пан опам'ятався, Довбуша уже не було.

На другий день прийшли панські слуги з шаблями. Глядали Довбуша, але не знайшли. Слуги забрали тільки ягнят і погнали з великим криком.

А молодий Довбуш блукав темними лісами і не знав, що чинити. Додому не смів повернути, а в лісах що буде з ним зимою? Раз увидів одну колибу, запрятану поміж густими деревами. Зайшов і найшов там старого діда. Дідо зрадувався молодому хлопцеві, почав його звідувати, звідки прийшов. Як Довбуш розповів свою історію, не пустив його дідо далі, а залишив біля себе.

І вивчив його той дід на опришка, бо сам був колись одним з найславніших опришків. Так став Довбуш опришком.

Не пройшло і три роки, а вже мав цілу компанію, коло сто хлопців. І боялися його в цілій околиці, особливо пани. Дармо посилали на нього війська, ті не могли його імити. Все там показувався, де його не глядали. Так став вій паном усієї околиці.

Люди говорили, що не вмре ніколи, бо мак таку силу, що куля його не бере. Було то так: старий дідо, котрий учив Довбуша, вимастив його тіло якоюсь мастю, що його ні куля, ні шабля не брали. Тільки така куля могла його вбити, котра була виллята із гака підкови, якою перший раз був підкований чорний кінь.

Та про се ніхто не знав, тільки Довбуш і одна жона із Ясіня, котрій він раз похвалився сим. І то погубило його. Жона сказала своєму чоловіку Стефану. А Стефан Дзвінка ізготовив таку кулю і застрілив Довбуша.

Часть первая

Девятнадцатилетний Артур Бёртон много времени проводит со своим духовником Лоренцо Монтанелли, ректором семинарии. Артур боготворит padre (так он называет католического священника). Год назад умерла мать юноши, Глэдис. Теперь Артур живёт в Пизе со сводными братьями.

Юноша очень хорош собой: «Слишком уж всё было в нём изящно, словно выточено: длинные стрелки бровей, тонкие губы, маленькие руки, ноги. Когда он сидел спокойно, его можно было принять за хорошенькую девушку, переодетую в мужское платье; но гибкими движениями он напоминал приручённую пантеру — правда, без когтей».

Продолжение после рекламы:

BETWEENDIGITAL

Артур доверяет наставнику свою тайну: он стал частью «Молодой Италии» и будет бороться за свободу этой страны с товарищами. Монтанелли чувствует беду, однако не может отговорить юношу от этой идеи.

В организации состоит и подруга детства Артура — Джемма Уоррен, Джим, как Бёртон называет её.

Монтанелли предлагают епископство, и он уезжает в Рим на несколько месяцев. В его отсутствие юноша на исповеди у нового ректора рассказывает о своей любви к девушке и ревности к однопартийцу Болле.

Вскоре Артура арестовывают. Он коротает время в камере горячими молитвами. На допросах он не выдаёт товарищей. Артура отпускают, но от Джим он узнаёт, что в организации считают его виновным в аресте Боллы. Понимая, что священник нарушил тайну исповеди, Артур бессознательно подтверждает предательство. Джим награждает его пощёчиной, и юноша не успевает объясниться с нею.

Дома жена брата устраивает скандал и рассказывает Артуру, что его родной отец — Монтанелли. Юноша разбивает распятие и пишет предсмертную записку. Он бросает шляпу в реку и нелегально уплывает в Буэнос-Айрес.

Часть вторая. Тринадцать лет спустя

1846 год. Во Флоренции члены партии Мадзини обсуждают борьбы с властью. Доктор Риккардо предлагает просить у Овода — Феличе Ривареса, политического сатирика. Острое слово Ривареса в памфлетах — то, что нужно

На вечере у партийца Грассини Джемма Болла, вдова Джованни Боллы, впервые видит Овода. «Он был смугл, как мулат, и, несмотря на хромоту, проворен, как кошка. Всем своим обликом он напоминал чёрного ягуара. Лоб и левая щека у него были обезображены длинным кривым шрамом — по-видимому, от удара саблей... когда он начинал заикаться, левую сторону лица подёргивала нервная судорога». Овод дерзок и не считается с приличиями: он появился у Грассини со своей любовницей — танцовщицей Зитой Рени.

Во Флоренцию приезжает кардинал Монтанелли. Джемма видела его последний раз сразу после смерти Артура. Тогда, словно окаменев, сановник сказал девушке: «Успокойтесь, дитя моё, не вы убили Артура, а я. Я обманывал его и он узнал об этом». В тот день padre упал на улице в припадке. Синьора Болла вновь хочет увидеть Монтанелли и идёт с Мартини к мосту, где будет ехать кардинал.

На этой прогулке они встречают Овода. Джемма в ужасе отшатывается от Ривареса: она увидела в нём Артура.

Риварес сильно заболевает. Его мучат тяжкие боли, члены партии по очереди дежурят у его постели. Зиту во время болезни он не подпускает к себе. Выходя от него после дежурства, Мартини сталкивается с танцовщицей. Неожиданно она разражается упрёками: «Ненавижу вас всех!.. Он позволяет вам сидеть около него всю ночь и давать ему лекарства, а я не смею даже посмотреть на него в дверную щёлку!» Мартини ошарашен: «Эта женщина не на шутку любит его!»

Овод идёт на поправку. Во время дежурства Джеммы он рассказывает ей, как в Южной Америке был избит кочергой пьяным матросом, о работе в цирке уродом, как сбежал в юности из дому. Сеньора Болла открывает ему своё горе: по её вине погиб человек, «которого любила больше всех на свете».

Джемма мучается сомнениями: а что, если Овод — это Артур? Столько совпадений... «А эти синие глаза и эти нервные пальцы?» Она пытается выяснить правду, показывая портрет десятилетнего Артура Оводу, но тот ничем не выдаёт себя.

Риварес просит синьору Болла использовать её связи для переправки оружия в Папскую область. Она соглашается.

Зита осыпает Ривареса упрёками: он никогда не любил её. Человек, которого Феличе любит больше всего на свете — кардинал Монтанелли: «думаешь, я не заметила, каким взглядом ты провожал его коляску?» И Овод подтверждает это.

В Бризигелле он, переодевшись нищим, получает нужную записку от сообщников. Там Риваресу удаётся поговорить с Монтанелли. Видя, что рана padre не зажила, он готов открыться ему, но, вспомнив о своей боли, останавливается. «О, если бы он мог простить! Если бы только он мог изгладить из памяти пьяного матроса, сахарную плантацию, бродячий цирк! Какое страдание сравнишь с этим».