Какая главная мысль в рассказе чинк?

Главная, т.е.- основная?

Если да, то: "Человек ответственен за тех, кого приручил".

Ни один житель или гость Санкт-Петербурга не откажет себе в удовольствии прогуляться по Адмиралтейской набережной. Здесь культурный и исторический центр города. Двигаясь  по течению  Невы, любуясь видами Петропавловской крепости, восхититесь архитектурой Зимнего дворца, проникнитесь свершениями возле Адмиралтейства и предстаньте перед первым русским императором. Многие ценители уникальной архитектуры города отмечают, что  самым лучшим фоном для «Медного всадника» является Исаакиевский собор, признанный православным символом Северной столицы.

Над зеленью и фонтанами Сенатской площади  в извечной питерской дымке сияет мощный купол, поддерживаемый колоннадой красного мрамора. В любую погоду на высоте сорока метров можно увидеть фигуры людей, любующихся видами Санкт-Петербурга. Для многих, не сведущих в архитектуре и истории русского зодчества, остается немыслимым сооружение такого колоссального строения в начале 18 века. Без подъемных кранов, вертолетов и ударных машин, силами тысяч крепостных строителей, использующих леса, блоки и вороты, был поставлен храм, общая высота которого 102 метра, а диаметр центрального купола – 26 метров.  

История появления храма, его строительство, богослужения, сохранность во времена революции и ВОВ состоит из множества страниц, прочно вшитых в летопись города. Доподлинно известно, что современный храм – четвертый вариант церкви, посвященной Исаакию Долматскому.  Первый и второй варианты храмов закладывались самим Петром I, но первая церковь стала мала растущему городу, а вторая оказалась слишком близко к воде. Третий вариант собора, начатый при Екатерине II архитектором А. Ринальди, был закончен при Павле I В. Бринье, но искажен в пропорциях, урезан в средствах. Он вызывал недовольство критиков и горожан.

Современный собор таковым, как мы его знаем, был спроектирован  О. Монферраном на месте прежнего  по указу Александра I. Сорок лет потребовалось  молодому французскому архитектору, чтобы исправить чужие и собственные ошибки при возведении такого монументального сооружения. Особенности климата, почв и вод Петербурга сыграли в этом немаловажную роль. Но храм, задуманный в стиле классицизма, был возведен. Крестообразный в плане, он имеет  большой купол и четыре малых, внутри их башен расположены колокола. Северный и южный портики поддерживаются шестнадцатью колоннами, западный и восточный – восьмью. Фронтоны украшены в стиле ампира и барокко, венчают их фигуры двенадцати апостолов.  Балюстраду украшают 24 статуи ангелов с различными атрибутами. Росписью и декором храма занимались известнейшие русские художники и скульпторы.

Сегодня Исаакиевский собор носит статус «Государственный музей-памятник», но в нем ежедневно ведутся службы. Звон его колоколов плывет над четырьмя площадями, что примыкают к территории храма, разливается над Невой, приветствуя новый день и гостей Северной столицы. В целом комплекс мало похож на классические православные храмы, но это свидетельство эпохи, когда Восток налаживал взаимодействие с Западом, Россия догоняла Европу, взращивая собственные таланты. Исаакиевский собор не просто вплелся в историю страны, он стал ее символом, дал толчок к развитию культуры, искусства и промышленности.

После нескольких лет изучения классической и современной литературы складывается определенный стереотип, который я могу назвать привычным ожиданием. Все разнообразие стилей, сюжетов, характеров укладывается все-таки в определенную схему, "культурный слой", который при разнообразии красок состоит из более или менее однородного материала. И только дважды я встречалась с литературой, которая ломала все стереотипы, была ошеломляюще новой. Это — японская поэзия и латиноамериканская проза. Человек, воспитанный на канонах европейской культуры, чувствует себя как житель равнин, увидевший горы, или как пловец, который нырнул в закрытом бассейне, а вынырнул в открытом море.
Латиноамериканскую прозу пытались отнести к какому-то стилю и методу, но, отчаявшись, придумали для нее новое название — магический реализм. Это не определение, а попытка передать то странное и чарующее могущество, которое превращает литературу в заклинание, вызывающее первобытных духов и населяющее удушливые мегаполисы невероятно живыми существами, буйными, непредсказуемыми и прекрасными, как природа.
Две основные ветви магического реализма представлены Хорхе Луисом Борхесом и Габриелем Гарсиа Маркесом. Борхес — уникальный "писатель для писателей". Его рассказы и эссе представляют собой изощренное, тонкое, иногда ироничное, а иногда восторженное исследование, переосмысление философских литературных проблем. Борхес — творец литературоведческой мифологии. Метафизические, абстрактные до предела вопросы он погружает в детально воспроизведенный в слове реальный, вещественный, даже банальный мир. Геро- ями Борхеса становятся "Вавилонская библиотека" — лабиринт, уставленный полками с книгами, который населяют читатели; "Алеф" — точка мира, вмещающая весь мир; "Дон Кихот" — не рыцарь, не автор, а сам роман.
Острая и насмешливая мысль препарирует сотни литературных сюжетов, а совершенный литературный дар позволяет Борхесу вновь воссоздать целостность мира, разрушенного анализом. Борхес — непревзойденный мастер лишать определенности даже строгие математические законы. Что-то подсказало ему, что мир не так-то прост, и два камня не обязаны сохранять в унылом постоянстве свою парность ("Синий тигр"). Он никогда не соглашался с Эйнштейном, уверенным, что Бог не играет в кости, что мир познаваем и определен. Борхес знает, что в кости играет вся Вселенная, что дважды два — это зловещее математическое действие, которое в результате сможет дать четыре, а может — третий мир ("Тлен, Укбар, Orbis Tertius).
Борхес много лет был директором национальной библиотеки. Это естественно — где жить ему, как не среди книг. И Борхес — единственный в мире слепой библиотекарь. Это символично. Слепота писателя воспринимается не как недостаток, а как божий дар. Она дана ему, чтобы ум, не отягощенный мелочной суетой, лучше постигал мир и человека. Слепой Борхес прекрасно разглядел обратную сторону Луны еще до первых полетов в космос и тот чудовищный по силе огонь, который томится в глубине самых кротких и сонных глаз.