Главная мысль мифа о перуне и деване

Перун, в славянской мифологии самый знаменитый из братьев Сварожичей. Он бог грозовых туч, грома и молнии.
Извини, больше ничего об этом не знаю.

Остап-старший сын Тараса Бульбы.Он вместе с младшим братом окончил Киевскую академию.Остапу знания давались с трудом,только под угрозой отца остался он в академии.
Вскоре Остап стал одним из лучших в академии.Всегда считался хорошим товарищем и его за это единодружно любили.С равными был прямодушен.Имел в сердце доброту и был тронут слезами бедной матери.После окончания учёбы Остап с братом приехали домой.Оба молоды и красивы,отправились с отцом в Запорожскую Сечь.Остап всё время думал о сражениях,мечтал о ратных подвигах,хотел ни в чем не уступать своему прославленному в битвах отцу.
В свои 22 года он был поразительно хлоднокровен,всегда трезво мог оценить опасность.Остап ни разу не растерялся,не смутился в бою.Крепостью дышало тело молодого казака,а рыцарские качества приобрели силу льва.Казаки быстро оценили силу,смелость,ловкость,отвагу в бою.Даже Тарас Бульба поговаривал,что со временем из Остапа будет добрый полковник.
Остап остался до конца жизни верен своей отчизне,своему дому.Даже в плену,когда его подвергали страшным мукам,он не сказал ни слово,ни крика,ни стона не вырвалось из его истерзанной груди.
Он умер,как верный сын своей Родины.

когда поздний ночью он звонил у своих дверей, первым звуком после колокольчика был звонкий собачий лай, в котором слышались и боязнь чужого и радость, что это идет свой. потом доносилось шлепанье калош и скрип снимаемого крючка.  

он входил и раздевался в темноте, чувствуя недалеко от себя молчаливую женскую фигуру. а колена его ласково царапали когти собаки, и горячий язык лизал застывшую руку.  

— ну, что? — спрашивал заспанный голос тоном официального участия.  

— ничего. устал, — коротко отвечал владимир михайлович и шел в свою комнату.  

за ним, стуча когтями по вощеному полу, шла собака и вспрыгивала на кровать. когда свет зажженной лампы наполнял комнату, взор владимира михайловича встречал упорный взгляд черных глаз собаки. они говорили: приди же, приласкай меня. и, чтобы сделать это желание более понятным, собака вытягивала передние лапы, клала на них боком голову, а зад ее потешно поднимался, и хвост вертелся, как ручка у шарманки.  

— друг ты мой единственный! — говорил владимир михайлович и гладил черную блестящую шерсть. точно от полноты чувства, собака опрокидывалась на спину, скалила белые зубы и легонько ворчала, радостная и возбужденная. а он вздыхал, ласкал ее и думал, что нет больше на свете никого, кто любил бы его.  

если владимир михайлович возвращался рано и не уставал от работы, он садился писать, и тогда собака укладывалась комочком где-нибудь на стуле возле него, изредка открывала один черный глаз и спросонья виляла хвостом. и когда, взволнованный процессом творчества, измученный муками своих героев, задыхающийся от наплыва мыслей и образов, он ходил по комнате и курил папиросу за папиросой, она следила за ним беспокойным взглядом и сильнее виляла хвостом.  

— будем мы с тобой знамениты, васюк? — спрашивал он собаку, и та утвердительно махала хвостом.  

— будем тогда печенку есть, ладно?