Над проектам знать содержание рассказа "вертел", заранее

Герой рассказа «Вертел» , двенадцатилетний угасает в темной, душной и шрой мастерской у большого колеса гранильной машины «от наждачной пыли, дурного питания и непосильной работы» . И вот в мастерской, желая купить граненые камни, появляется с двумя детьми богатая дама Анна Ивановна, благоухающая «запахом каких-то дорогих духов» . Она принимает будто бы искреннее участие в судьбе приглашает его к себе в дом. Но все это одна видимость человечности. Оказывается, «благодетельница» преследует свои цели: ей хотелось, чтобы своим трудолюбием и терпением ее изнеженному сыну Володе исправиться «от припадков барской лени все это чувствует. Он видит и разительный контраст между жизнью рабочих и господ и еще больше страдает. Умирая от чахотки, он наотрез отказывается переехать в дом к Анне Ивановне. То, что еще во многом неясно мальчику, совершенно очевидно рабочим. Презрением к «благодетельнице» проникнута каждая реплика рабочих в замечательной сцене, рассказывающей о первом ее посещении мастерской.

Мамин-Сибиряк сталкивает в рассказе два чуждых друг другу, непримиримых мира. Суровый и трезвый реалист, изображающий жизнь с точки зрения трудящихся, он отвергает всякую сентиментальность, слащавость, умилительность, которые наполняли и официальную, и либералыю-народническую детскую литературу. Смерть должна была вызвать горячий протест против существующего строя. Но писатель ставил и другую задачу: показать в маленьком герое черты пробуждающегося сознания рабочего человека.

Как-то зимой, по снегу, я пошел к Лидии за молоком и услышал, как в доме ругалась хозяйка. «Что такое? – подумалось мне. – Кого это Лидия так честит?»
– Кривоногая! Шельма! – слышался за дверью голос Лидии. – Чего уши-то выставила? Ох, блудня! Ну, погоди! Не стыдно тебе в глаза-то глядеть, батявке? Не стыдно?!
Я вошёл в комнату. Лидия поздоровалась со мной и продолжала ругаться:
– Ремень-то бы взять да и нахлестать! Либо совсем на волю выставить, бессовестную!
Оказывается, Лидия ругала Мальку. За то, что та принесла двух щенят. Малька с недоумением глядела в глаза хозяйке, виновато мотала хвостом и не понимала, за что её так ругают. Я поглядел под лавку: там в старой шапке-ушанке бес барахтались два крохотных кутёнка. Малька едва не вцепилась мне в нос.
– Сиди! – осадила её Лидия. – Сиди, никто не возьмёт твоих шаромыжников! Кому они нужны...
Лидия ругала Мальку два дня, на третий сказала:
– Ладно, пускай живут.
Потом я слышал, что одного щенёнка забрал тракторист, который часто проезжал через деревню. Второго Лидия отнесла за реку в соседнюю деревню, а взамен принесла рыжего молодого кота. Не знаю уж, как отнеслась ко всему этому Малька, наверное, не очень-то ей было приятно. Лидия, во всяком случае, была довольна.

Деревня, где я жил, размещалась на горке, а на другой стороне засыпанной снегом речки, тоже на горке, стоит другая, соседняя деревня. Летом через речку ходили по лаве. Лава – это два стёсанных бревна, перекинутых с одного берега на другой. Тропка на ту сторону оставалась прежняя, люди и зимой ходили по лаве, хотя можно было и по льду, напрямик. Я каждый день катался тут на лыжах. Однажды смотрю: по тропке из соседней заречной деревни бежит Малька. Одна-одинёшенька. Бежит домой деловито, ни на что не оглядывается. Кривые ножки так и мелькают на белом снегу. На следующий день – опять. Я удивился: куда это она бегает? Да ещё каждый день и всегда в одно и то же время. Спросил у Лидии:
– Куда это Малька каждый день бегает?
– Да кормить! – весело пояснила Лидия. – Изо дня в день так и бегает, ничем не остановить. Уж я её ругала и в избе запирала, всё впустую. Только отвернёшься – готово дело. Была да нет, побежала кормить своё дитятко.
Вот так, думаю, Малька! Какая верная оказалась мамаша. Каждый день за два километра в чужую деревню, несмотря ни на какие опасности, бегает кормить своего сынка. Не каждая так может.

Как-то зимой, по снегу, я пошел к Лидии за молоком и услышал, как в доме ругалась хозяйка. «Что такое? – подумалось мне. – Кого это Лидия так честит?»
– Кривоногая! Шельма! – слышался за дверью голос Лидии. – Чего уши-то выставила? Ох, блудня! Ну, погоди! Не стыдно тебе в глаза-то глядеть, батявке? Не стыдно?!
Я вошёл в комнату. Лидия поздоровалась со мной и продолжала ругаться:
– Ремень-то бы взять да и нахлестать! Либо совсем на волю выставить, бессовестную!
Оказывается, Лидия ругала Мальку. За то, что та принесла двух щенят. Малька с недоумением глядела в глаза хозяйке, виновато мотала хвостом и не понимала, за что её так ругают. Я поглядел под лавку: там в старой шапке-ушанке бес барахтались два крохотных кутёнка. Малька едва не вцепилась мне в нос.
– Сиди! – осадила её Лидия. – Сиди, никто не возьмёт твоих шаромыжников! Кому они нужны...
Лидия ругала Мальку два дня, на третий сказала:
– Ладно, пускай живут.
Потом я слышал, что одного щенёнка забрал тракторист, который часто проезжал через деревню. Второго Лидия отнесла за реку в соседнюю деревню, а взамен принесла рыжего молодого кота. Не знаю уж, как отнеслась ко всему этому Малька, наверное, не очень-то ей было приятно. Лидия, во всяком случае, была довольна.

Деревня, где я жил, размещалась на горке, а на другой стороне засыпанной снегом речки, тоже на горке, стоит другая, соседняя деревня. Летом через речку ходили по лаве. Лава – это два стёсанных бревна, перекинутых с одного берега на другой. Тропка на ту сторону оставалась прежняя, люди и зимой ходили по лаве, хотя можно было и по льду, напрямик. Я каждый день катался тут на лыжах. Однажды смотрю: по тропке из соседней заречной деревни бежит Малька. Одна-одинёшенька. Бежит домой деловито, ни на что не оглядывается. Кривые ножки так и мелькают на белом снегу. На следующий день – опять. Я удивился: куда это она бегает? Да ещё каждый день и всегда в одно и то же время. Спросил у Лидии:
– Куда это Малька каждый день бегает?
– Да кормить! – весело пояснила Лидия. – Изо дня в день так и бегает, ничем не остановить. Уж я её ругала и в избе запирала, всё впустую. Только отвернёшься – готово дело. Была да нет, побежала кормить своё дитятко.
Вот так, думаю, Малька! Какая верная оказалась мамаша. Каждый день за два километра в чужую деревню, несмотря ни на какие опасности, бегает кормить своего сынка. Не каждая так может.