Как сильвио отучил графа шутить с жизнью?

Как
Сильвио отучил графа шутить с жизнью. 
Когда Сильвио впервые увидел графа, то сразу невзлюбил его. До появления графа, Сильвио был первым в полку по остроумию, храбрости, ловкости, умению общаться с дамами. Но он был беден, а граф был очень богат. Его деньги позволяли ему везде быть первым. Сильвио же его авторитет доставался благодаря его личным качествам. И поэтому Сильвио даже обрадовался, когда незначительное происшествие послужило поводом для дуэли между ним и графом. 

Каково же было его изумление, перешедшее в ярость, когда он увидел графа, пришедшего на дуэль с вишнями. Его жизнь могла вот-вот окончиться, а граф стоял невозмутимый, безразличный к своей судьбе и ел вишни. Было видно посему, что его жизнь была ему неинтересна, он имел все, что хотел и, наверное, ему было скучно так жить. 

Сильвио решил отомстить графу: дождаться, пока тот перед смертью не будет цепляться за свою жизнь. И он дождался такого момента. Их вторая встреча произошла в тот момент, когда граф был счастлив: он любил, и его любили. При виде Сильвио он побледнел, задрожал. И Сильвио понял, что сейчас граф совсем не хочет умирать. И даже всем своим затравленным видом просит о пощаде. Что сейчас он не может так же безмятежно есть вишни и плевать косточки. Именно это ему и надо было. 

Он навсегда отучил графа шутить со своей жизнью.

Когда он в первый день, встав рано утром, вышел на заре из балагана и увидал сначала темные купола, кресты Новодевичьего монастыря, увидал морозную росу на пыльной траве, увидал холмы Воробьевых гор и извивающийся над рекой и скрывающийся в лиловой дали лесистый берег, когда ощутил прикосновение свежего воздуха и услыхал звуки летевших из Москвы через поле галок и когда потом вдруг брызнуло светом с востока и торжественно выплыл край солнца из-за тучи, и купола, и кресты, и роса, и даль, и река, все заиграло в радостном свете, - Пьер почувствовал новое, неиспытанное чувство радости и крепости жизни 

Как ни тяжело было княжне Марье выйти из того мира уединенного созерцания, в котором она жила до сих пор, как ни жалко и как будто совестно было покинуть Наташу одну, - заботы жизни требовали ее участия, и она невольно отдалась им 

Явившись к полковому командиру; получив назначение в прежний эскадрон, сходивши на дежурство и на фуражировку, войдя во все маленькие интересы полка и почувствован себя лишенным свободы и закованным в одну узкую неизменную рамку, Ростов испытал то же успокоение, ту же опору и то же сознание того, что он здесь дома, на своем месте, которые он чувствовал и под родительским кровом.

В записочках, разосланных утром с красным лакеем, было написано без различия во всех

Сообразите мое положение, Петр Николаич: будь я в кавалерии, я бы получал не более двухсот рублей в треть, даже и в чине поручика

Ему, видимо, все бывшие в гостиной не только были знакомы, но уж надоели ему так, что и смотреть на них и слушать их ему было очень скучно.

Он что-то хотел сказать еще, но в это время поднялся князь Василий с дочерью, и два молодых человека встали, чтобы дать им дорогу

Голос Аркадия дрожал сначала: он чувствовал себя великодушным, однако в то же время понимал, что читает нечто вроде наставления своему отцу; но звук собственных речей сильно действует на человека, и Аркадий произнес последние слова твердо, даже с эффектом.
В то время в петербургском свете изредка появлялась женщина, которую не забывали до сих пор, княгиня Р.
А потом мы догадались, что болтать, все только болтать о наших язвах не стоит труда, что это ведет только к пошлости и доктринерству; мы увидали, что и умники наши, так называемые передовые люди и обличители, никуда не годятся, что мы занимаемся вздором, толкуем о каком-то искусстве, бессознательном творчестве, о парламентаризме, об адвокатуре и черт знает о чем, когда дело идет о насущном хлебе, когда грубейшее суеверие нас душит, когда все наши акционерные общества лопаются единственно оттого, что оказывается недостаток в честных людях, когда сама свобода, о которой хлопочет правительство, едва ли пойдет нам прок, потому что мужик наш рад самого себя обокрасть, чтобы только напиться дурману в кабаке.