Каково авторское отношение к фердыщенко и как оно выражается в фрагменте? фердыщенко вздумал путешествовать. это намерение было странное, ибо в заведовании фердыщенка находился только городской выгон, который не заключал в себе никаких сокровищ ни на поверхности земли, ни в недрах оной. в разных местах его валялись, конечно, навозные кучи, но они, даже в археологическом отношении, ничего примечательного не представляли. "куда и с какою целью тут путешествовать? " все благоразумные люди задавали себе этот вопрос, но удовлетворительно разрешить не могли. даже бригадирова экономка -- и та пришла в большое смущение, когда фердыщенко объявил ей о своем намерении. -- ну, куда тебя слоняться несет? -- говорила она, -- на первую кучу наткнешься и завязнешь! кинь ты свое озорство, христа ради! но бригадир был непоколебим. он вообразил себе, что травы сделаются зеленее и цветы расцветут ярче, как только он выедет на выгон. "утучнятся поля, прольются многоводные реки, поплывут суда, процветет скотоводство, объявятся пути сообщения", -- бормотал он про себя и лелеял свой план пуще зеницы ока. "прост он был, -- поясняет летописец, -- так прост, что даже после стольких бедствий простоты своей не оставил". очевидно, он копировал в этом случае своего патрона и благодетеля, который тоже был охотник до разъездов (по краткой описи градоначальникам, фердыщенко обозначен так: бывый денщик князя потемкина) и любил, чтоб его везде чествовали. план был начертан обширный. сначала направиться в один угол выгона; потом, перерезав его площадь поперек, нагрянуть в другой конец; потом очутиться в середине, потом ехать опять по прямому направлению, а затем уже куда глаза глядят. везде принимать поздравления и дары. -- вы смотрите! -- говорил он обывателям, -- как только меня завидите, так сейчас в тазы бейте, а потом зачинайте поздравлять, как будто я и невесть откуда приехал! -- слушаем, батюшка петр петрович! -- говорили проученные глуповцы; но про себя думали: "господи! того гляди, опять город спалит! " выехал он в самый николин день*, сейчас после ранних обеден, и дома сказал, что будет не скоро. с ним был денщик василий черноступ да два инвалидных солдата. шагом направился этот поезд в правый угол выгона, но так как расстояние было близкое, то как ни медлили, а через полчаса поспели. ожидавшие тут глуповцы, в числе четырех человек, ударили в тазы, а один потрясал бубном. потом начали подносить дары: подали тёшку осетровую соленую, да севрюжку провесную среднюю, да кусок ветчины. вышел бригадир из брички и стал спорить, что даров мало, "да и дары те не настоящие, а лежалые", и служат к умалению его чести. тогда вынули глуповцы еще по полтиннику, и бригадир успокоился. -- ну, теперь показывайте мне, старички, -- сказал он ласково, -- каковы у вас есть достопримечательности? стали ходить взад и вперед по выгону, но ничего достопримечательного не нашли, кроме одной навозной кучи. -- это в году, как мы лагерем во время стояли, так в ту пору всякого скота тут довольно было! -- объяснил один из стариков. -- хорошо бы здесь город поставить, -- молвил бригадир, -- и назвать его домнославом, в честь той стрельчихи, которую вы занапрасно в то время обеспокоили! и потом прибавил: -- ну, а в недрах земли как? -- об этом мы неизвестны, -- отвечали глуповцы, -- думаем, что много всего должно быть, однако допытываться боимся: как бы кто не увидал да начальству не пересказал! -- боитесь? ! -- усмехнулся бригадир. словом сказать, в полчаса, да и то без нужды, весь осмотр кончился. видит бригадир, что времени остается много (отбытие с этого пункта было назначено только на другой день), и зачал тужить и корить глуповцев, что нет у них ни мореходства, ни судоходства, ни горного и монетного промыслов, ни путей сообщения, ни даже статистики -- ничего, чем бы начальниково сердце возвеселить. а главное, нет предприимчивости.