Зарубiжна лiтуратура Ромео i Джульетта завдання

Трагедия о Ромео и Джульетте, написанная, по всей видимости, в 1595 году, опубликованная в 1597-м, являет собою первый опыт Шекспира прямо и открыто говорить с трагической сцены о своей современности, без посредничества сюжетов, взятых из времен исторически отдаленных. «Ромео и Джульетта» — трагедия Ренессанса в двойном смысле. Ренессансу принадлежат ее идейные мотивы, но так всегда и всюду у Шекспира. Новость здесь та, что сам Ренессанс с его людьми, с их делами и с их внутренним состоянием непосредственно представлен здесь во всей своей зримой природе: в комедиях Шекспира это бывало, в трагедии это впервые. Перед нами жизнь Ренессанса раскрыта как некоторое театральное зрелище; костюмы, лица, повадки, пейзаж — все из Ренессанса, причем на сцене Ренессанс в Италии, самый классичный и выразительный ко времени Шекспира. Английский Ренессанс только через самого Шекспира, через его поэтические деяния мог спорить с превосходством Италии и культуры Италии.

Трагедия о Ромео и Джульетте по стилю своему сложнейшая партитура. В ней звучат многообразные стилистические партии, то размежеванные, как будто взаимно равнодушные, то вклинивающиеся друг в друга. Как всегда у Шекспира, партиям, стихиям стиля соответствуют стихии исторической жизни, каждая имеет свой язык, свой поведения. Картина сразу же поставлена на широкое основание. С первой же сцены зрителя вводят в публичную жизнь города Вероны. На подмостках враждующие семейства Монтекки и Капулет-ти, слуги, господа, родня господ и друзья господ, герцог Веронский со стражей. Кругозор трагедии важен сам по себе, и только понемногу фабула им овладевает. Шекспир заранее подготовляет нужные события и нужных действующих лиц.

Такие авторские меры, принятые заблаговременно, стали в поздней драматургии (и в позднем романе) тривиальным правилом писательской техники: герои автора хорошо знают свое дело, еще лучше знает его сам автор, у которого все резервы на своих местах и ждут, когда им скажут действовать. Новеллисты, которые предшествовали Шекспиру и еще до него пересказывали каждый по-своему фабулу Ромео и Джульетты, распоряжались своим материалом иначе. Официальный жених Джульетты граф Парис появлялся со сватовством лишь после тайной свадьбы Джульетты и Ромео. Неистовый Тибальд вырывался из-за кулис рассказа лишь в минуту своей фатальной схватки с Ромео, о родстве с которым через Джульетту он ничего не ведает. У новеллистов, у Артура Брука, превратившего новеллу о Ромео и Джульетте в роман в стихах1, тот или иной персонаж вводится как бы нарочно ради этих центральных действующих лиц — в виду их, с целью им или препятствовать. То была не слабость литературной техники, то был принцип, хотя и наивный. Новеллисты мыслили наивно — эгоцентрически. Есть Ромео, есть Джульетта, все остальное в мире только и важно в отношении их обоих. Прочие люди — добрые и злые духи, вызываемые по мере надобности, все они одним только и заняты — положительным или отрицательным обслуживанием главных лиц. У Шекспира мир и кругозор существуют раньше лиц, очутившихся в центре фабулы. Каждое лицо живет по-своему, с собственной целью и с собственным пафосом. У Париса есть пафос свататься, и он следует ему загодя, еще до того, как Ромео и Джульетта впервые встретились. У Тибальда пафос драки, и пафос этот обнаруживается, едва только поднялся занавес. Город Верона живет и волнуется, не думая о будущих веронских любовниках, не угадывая, что возникает эта любовь. Шекспир, уже создав город Верону, уже создав Италию Ренессанса, только потом и как бы невзначай достает из недр этого мира своего Ромео. После схватки слуг и бравад Тибальда, когда наступает замирение, графиня Монтекки спрашивает о своем сыне: где Ромео, кто его видел, как хорошо, что его не было при этой стычке. Тут впервые произносится имя Ромео, оно как бы всплывает с самого дна событий. О Джульетте еще никто не подозревает. Ее вводит третья сцена, послушной девочкой, довольно равнодушной к переговорам, которые по поводу нее ведутся между матерью и нянькой.

Мир прежде людей, историческое бытие прежде отдельных лиц — такова поэтика Шекспира, без чего он не был бы трагическим художником: трагедия требует мощи и примата мира всеобщего и объективного.

 

Ось і підійшла до кінця зима. Закінчується лютий, який є останнім місяцем цієї пори року, а в двері вже стукає березень. 
Я люблю зиму. Адже так весело спускатися на санчатах з гірки, ліпити сніговика чи гратися у сніжки з друзями. Але сніг потроху тане. Поволі, де-не-де, починає виглядати чорна земля. Сонце вже частіше з*являється на небосхилі і зацікавлено торкається своїм теплим промінням снігові кучугури, бурульки на дахах та сніговика, якого зліпили ми з товаришами. Не витримуючи цього тепла, бурульки починають плакати, а сніговик робиться дедалі меншим, немов хоче сховатися від сонечка під землею. Лід на озері теж стає дедалі тоншим, а місцями вже й геть розтанув.
Оживає й природа. Пташки веселіше щебечуть. Перший пролісок несміливо виглянув з-під снігу. Зима відступає. Це її останні дні.

Если бы я был писателем

Меня всегда восхищали люди, которые пишут книги. Конечно, я мечтал стать писателем. "Эх, если бы я был писателем!" - думал я. - "Ко мне приходила бы Муза и вдохновляла бы меня на гениальные произведения. Она нашептывала бы мне такие сюжеты, которые никому еще в голову не приходили. Я бы записывал, и издатели дрались бы за право первыми опубликовать мои книги..."

Был я глупым и думал, что если у меня будет муза, то все остальное неважно. Музу я видел в одном мультфильме, где рассказывалось, как делается фильм. Муза прилетала к сценаристу, который тоже писатель. Решил я найти себе музу. Спросил маму, не хочет ли она быть моей музой и вдохновлять меня. А мама сказала, что она очень хочет вдохновить меня сделать уроки. Пришлось идти делать уроки. Ох уж эти взрослые...

На следующий день я спросил о том же одноклассницу - мы за одной партой сидим. Она рассмеялась и сказала, что, пока у меня в русском диктанте будет хоть одна ошибка, вдохновлять она меня не будет из принципа. Я обиделся. Ох уж эти девчонки - не понять им творческого человека! Вот Пушкин, кстати, по-русски с ошибками писал - и что?

А ночью мне приснилась преподавательница литературы Мария ивановна и сказала мне: "Петров, не в музе дело. Настоящий писатель - это тот, кому есть что сказать людям. Ну, и тот, кто умеет грамотно выражать свои мысли, конечно. Так что учи русский язык и читай побольше хороших книг - и, кто знает, может быть, действительно станешь писателем." "Конечно, стану!" - ответил ей я и... проснулся.