Кауова была цель поездки в приключениях алисы кустики

ответ:В главе "Кустики" автор оживляет кусты,делая их ходячими ,поющими и

проявляющими эмоции.Экипаж пугается необычного поведения кустиков,а Алиса понимает,в чём проблема и успокаивает своих подопечных напоив их.Для нагнетания обстановки и придания кустикам звериных черт,пугающих людей,а затем создать смешную развязку,автор использует приём сравнения,которые передают обстановку и эмоции персонажей.

Объяснение:

Путешествие Алисы — фантастическая повесть Кира Булычёва из цикла «Приключения Алисы». Написана в 1971 году, впервые издана в 1974. Выходила также под названиями «Девочка с Земли» и «Алиса и три капитана». Одна из самых популярных повестей Булычёва, переводилась на английский, немецкий, французский, испанский, итальянский, финский, венгерский, румынский/молдавский, болгарский, польский, чешский, словацкий, китайский, японский, тагальский, греческий языки.

Герои произведения приятели, которые имеют очень разные характеры. Противоположная внешность подчеркивает эту разницу. Мы замечаем, что в детстве толстый приятель был изрядным сорванцом. Хоть дослужился до чина тайного советника, но остался добрым и искренним, первым вежливо приветствует старого приятеля. Любит хорошо покушать. Зато тонкий еще в детстве любил ябедничать. При встрече хвастается своей должностью коллежского асессора: "служил, знаешь, в департаменте, а теперь переведен сюда столоначальником по тому же ведомству". Тонкий недоволен зарплатой, поэтому подрабатывает. Сначала он кажется немного высокомерным: "Ну, а ты как? Небось, уже статский? Га?". И больше всего вызывает пренебрежение его подхалимство перед старым знакомым, когда узнает, что толстый приятель дослужился до высшего чина. "Тонкий вдруг побледнел, окаменел, но скоро лицо его искривила широкая улыбка; казалось, что от лица и глаз его посыпались искры. Сам он съежился, сгорбился, сузился..".

Между тем Акакий Акакиевич  

шел в самом праздничном расположении всех чувств. Он чувствовал всякий миг  

минуты, что на плечах его новая шинель, и несколько раз даже усмехнулся от  

внутреннего удовольствия. В самом деле, две выгоды: одно то, что тепло, а  

другое, что хорошо. Дороги он не приметил вовсе и очутился вдруг в  

департаменте; в швейцарской он скинул шинель, осмотрел ее кругом и поручил в  

особенный надзор швейцару. Неизвестно, каким образом в департаменте все  

вдруг узнали, что у Акакия Акакиевича новая шинель и что уже капота более не  

существует. Все в ту же минуту выбежали в швейцарскую смотреть новую шинель  

Акакия Акакиевича. Начали поздравлять его, приветствовать, так что тот  

сначала толъко улыбался, а потом сделалось ему даже стыдно. Когда же все,  

приступив к нему, стали говорить, что нужно вспрыснуть новую шинель и что,  

по крайней мере, он должен задать им всем вечер, Акакий Акакиевич потерялся  

совершенно, не знал, как ему быть, что такое отвечать и как отговориться. Он  

уже минут через несколько, весь закрасневшись, начал было уверять довольно  

простодушно, что это совсем не новая шинель, что это так, что это старая  

шинель. Наконец один из чиновников, какой-то даже столоначальника,  

вероятно для того, чтобы показать, что он ничуть не гордец и знается даже с  

низшими себя, сказал: "Так и быть, я вместо Акакия Акакиевича даю вечер и  

ко мне сегодня на чай: я же, как нарочно, сегодня именинник".  

Чиновники, натурально, тут же поздравили столоначальника и приняли  

с охотою предложение. Акакий Акакиевич начал было отговариваться, но все  

стали говорить, что неучтиво, что просто стыд и срам, и он уж никак не мог  

отказаться. Впрочем, ему потом сделалось приятно, когда вспомнил, что он  

будет иметь чрез то случай пройтись даже и ввечеру в новой шинели. Этот весь  

день был для Акакия Акакиевича точно самый большой торжественный праздник.  

Он возвратился домой в самом счастливом расположении духа, скинул шинель и  

повесил ее бережно на стене, налюбовавшись еще раз сукном и подкладкой, и  

потом нарочно вытащил, для сравненья, прежний капот свой, совершенно  

расползшийся. Он взглянул на него, и сам даже засмеялся: такая была далекая  

разница! И долго еще потом за обедом он все усмехался, как только приходило  

ему на ум положение, в котором находился капот. Пообедал он весело и после  

обеда уж ничего не писал, никаких бумаг, а так немножко посибаритствовал на  

постели, пока не потемнело.