О чем заставило задуматься стихотворение Твардовского "о сущем": Мне славы тлен — без интересаИ власти мелочная страсть.Но мне от утреннего лесаНужна моя на свете часть;От уходящей в детство стрежкиВ бору пахучей конопли;От той березовой сережки, Что майский дождь прибьет в пыли;От моря, моющего с пенойКаменья теплых берегов;От песни той, что юность пелаВ свой век — особый из веков, И от беды и от победы —Любой людской — нужна мне часть, Чтоб видеть все и все изведать, Всему не издали учась.И не таю еще признанья:Мне нужно, дорого до слезВ итоге — твердое сознанье, Что честно я тянул свой воз.​

к с золотом, к которому я стал настолько равнодушен, что бросил его, громко рассмеявшись.

Однажды в забытьи я почувствовал, как волк сжимает на моём запястье клыки, и понял, что он решился на схватку. Тогда, собрав последние силы, я перекатился на него, впился руками и зубами в его глотку и задушил. А после, захлёбываясь от омерзения, напился его крови и уснул я на корабле, где мне рассказали, что увидели на берегу человека, который извиваясь как червяк, полз со скоростью двадцати шагов в час к океану. Моряки и учёные с исследовательского судна "Бедфорд" три недели откармливали меня и посмеивались тому, что моя каюта напоминала продовольственный склад, забитый сухарями. Это желание запастись едой исчезло, как только судно встало на якорь в Сан-Франциско Я открыл глаза, но корабль не исчез. Тогда я понял, что блистающее море -- это Ледовитый океан, а корабль -- не видение. В этот миг сзади раздалось сопение и кашель. С трудом повернув голову, я увидел волка. Он был болен и слаб. С этого момента началось наше противоборство. Обмотав ноги остатками штанин, я начал ползти в сторону корабля, теряя сознание от голода, холода и слабости. И за кровавым следом, которые оставляли мои сбитые до мяса колени, неотступно шёл голодный зверь.

Через несколько дней я наткнулся на обглоданные волками кости предавшего и бросившего меня Билла. Среди них валялся мешочек с золотом, к которому я стал настолько равнодушен, что бросил его, громко рассмеявшись.

Однажды в забытьи я почувствовал, как волк сжимает на моём запястье клыки, и понял, что он решился на схватку. Тогда, собрав последние силы, я перекатился на него, впился руками и зубами в его глотку и задушил. А после, захлёбываясь от омерзения, напился его крови и уснул я на корабле, где мне рассказали, что увидели на берегу человека, который извиваясь как червяк, полз со скоростью двадцати шагов в час к океану. Моряки и учёные с исследовательского судна "Бедфорд" три недели откармливали меня и посмеивались тому, что моя каюта напоминала продовольственный склад, забитый сухарями. Это желание запастись едой исчезло, как только судно встало на якорь в Сан-Франциско Я открыл глаза, но корабль не исчез. Тогда я понял, что блистающее море -- это Ледовитый океан, а корабль -- не видение. В этот миг сзади раздалось сопение и кашель. С трудом повернув голову, я увидел волка. Он был болен и слаб. С этого момента началось наше противоборство. Обмотав ноги остатками штанин, я начал ползти в сторону корабля, теряя сознание от голода, холода и слабости. И за кровавым следом, которые оставляли мои сбитые до мяса колени, неотступно шёл голодный зверь.

Через несколько дней я наткнулся на обглоданные волками кости предавшего и бросившего меня Билла. Среди них валялся мешочек с золотом, к которому я стал настолько равнодушен, что бросил его, громко рассмеявшись.

Однажды в забытьи я почувствовал, как волк сжимает на моём запястье клыки, и понял, что он решился на схватку. Тогда, собрав последние силы, я перекатился на него, впился руками и зубами в его глотку и задушил. А после, захлёбываясь от омерзения, напился его крови и уснул я на корабле, где мне рассказали, что увидели на берегу человека, который извиваясь как червяк, полз со скоростью двадцати шагов в час к океану. Моряки и учёные с исследовательского судна "Бедфорд" три недели откармливали меня и посмеивались тому, что моя каюта напоминала продовольственный склад, забитый сухарями. Это желание запастись едой исчезло, как только судно встало на якорь в Сан-Франциско.

Однажды в забытьи я почувствовал, как волк сжимает на моём запястье клыки, и понял, что он решился на схватку. Тогда, собрав последние силы, я перекатился на него, впился руками и зубами в его глотку и задушил. А после, захлёбываясь от омерзения, напился его крови и уснул я на корабле, где мне рассказали, что увидели на берегу человека, который извиваясь как червяк, полз со скоростью двадцати шагов в час к океану. Моряки и учёные с исследовательского судна "Бедфорд" три недели откармливали меня и посмеивались тому, что моя каюта напоминала продовольственный склад, забитый сухарями. Это желание запастись едой исчезло, как только судно встало на якорь в Сан-Франциско.

Объяснение:

Ляпкин-Тяпкин придерживается принципа "закон что дышло, куда повернул туда и вышло". Судья держится с городничим несколько более свободно, чем другие и даже позволяет себе его оспаривать по простой причине: у Ляпкина-Тяпкина выборная должность и городничий над ним не вполне властен ("избран судьëй по воле дворянства"). Ироничная ремарка автора "прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен" напрямую говорит об образованности и кругозоре Ляпкина-Тяпкина. Его карьера, как и карьера большинства чиновников Той поры, строится исключительно на удачном знакомстве и взятках. Известно также, что судья больше любит охоту, чем заниматься прямыми обязанностями, поэтому в суде царит запустение и беспорядок. Невежественный и самоуверенный по натуре, Ляпкин-Тяпкин прослыл не просто философом, а "Цицероном", который глубыкомысленно излагает своё мнение по любому поводу. О невежественности косвенным образом говорит тот факт, что, невзирая на пятнадцать лет работы судьëй, этот чиновник считает себя не отличить правого от неправого.

Андрий – младший сын Тараса Бульбы. Он вместе со своим старшим братом Остапом окончил Киевскую бурсу, где учился охотно, без напряжения, мечтал о подвигах и сражениях. Он был изобретательнее, чем его брат, умел увёртываться от наказания. В отличие от Остапа Андрий был более привязан к мирной жизни, полной разнообразных наслаждений. С самой ранней юности он начал ощущать «потребность любви» . Именно любовь заставляет Андрия совершить преступление, перейти на сторону врага. Для него воплощением любви становиться прекрасная панночка: «Кто сказал, что моя отчизна Украина? Кто дал мне её в отчизны? Отчизна есть то, чего ищет душа наша, что милее для неё всего. Отчизна моя – ты!... и всё, что ни есть, продам, отдам, погублю за такую отчизну! » Андрий готов был служить паночке до последней капли крови. Из - за любви козак предаёт свою отчизну: «А что мне отец, товарищи и отчизна? Так если ж так, вот что: нет у меня никого! Никого, никого!» . Андрий отказался от своей родины, от верности своему народу, от отца и брата. Андрий начинает сражаться на стороне врага против своих вчерашних друзей соратников. Смерть выступает достойным наказанием для человека, совершившего такое предательство. Тарас убивает своего сына и долго смотрит «на бездыханный труп» Андрия, который «был и мёртвый прекрасен» . Андрий погиб за свою любовь, судьба его была трагична. стап-старший сын Тараса Бульбы. Он вместе с младшим братом окончил Киевскую академию. Остапу знания давались с трудом, только под угрозой отца остался он в академии. Вскоре Остап стал одним из лучших в академии. Всегда считался хорошим товарищем и его за это единодружно любили. С равными был прямодушен. Имел в сердце доброту и был тронут слезами бедной матери. После окончания учёбы Остап с братом приехали домой. Оба молоды и красивы, отправились с отцом в Запорожскую Сечь. Остап всё время думал о сражениях, мечтал о ратных подвигах, хотел ни в чем не уступать своему прославленному в битвах отцу. В свои 22 года он был поразительно хлоднокровен, всегда трезво мог оценить опасность. Остап ни разу не растерялся, не смутился в бою. Крепостью дышало тело молодого казака, а рыцарские качества приобрели силу льва. Казаки быстро оценили силу, смелость, ловкость, отвагу в бою. Даже Тарас Бульба поговаривал, что со временем из Остапа будет добрый полковник. Остап остался до конца жизни верен своей отчизне, своему дому. Даже в плену, когда его подвергали страшным мукам, он не сказал ни слово, ни крика, ни стона не вырвалось из его истерзанной груди. Он умер, как верный сын своей Родины.