Культуры башкортостана, вопросы по пьесе мустая карима "в ночь лунного затмения"1) кого башкиры называли "белым царем"? 2) какие чувства вызывают дивана, ишмурза, акъегет, зубаржат? ​

Доволен я,буквально всем, на жевоте сежу и ем,бруснику спелую бруснику, погаю ящерец на пне потом валяюсь на спине, внимаю жалобному крику, птицы надо мной, между берёзой и сосной в своей печали песконечной плывут как мысли облака,внизу волнуется река, я так люблю осений лес над ним сиянее небес,что хотел бы привратится или в погрянный тихий лист иль в дождевой весёлый свист,но превратившись возражится и возватится в отчий дом что бы однажды в доме том сказать: я был в лесу листом,сказать: я был в лесу дождём, поверьте мне я чист душою.

И. бунин листопад лес, точно терем расписной, лиловый, золотой, багряный, веселой, пестрою стеной стоит над светлою поляной. березы желтою резьбой блестят в лазури голубой, как вышки, елочки темнеют, а между кленами синеют то там, то здесь в листве сквозной просветы в небо, что оконца. лес пахнет дубом и сосной, за лето высох он от солнца, и осень тихою вдовой вступает в пестрый терем свой. сегодня на пустой поляне, среди широкого двора, воздушной паутины ткани блестят, как сеть из серебра. сегодня целый день играет в дворе последний мотылек и, точно белый лепесток, на паутине замирает, пригретый солнечным теплом; сегодня так светло кругом, такое мертвое молчанье в лесу и в синей вышине, что можно в этой тишине расслышать листика шуршанье. лес, точно терем расписной, лиловый, золотой, багряный, стоит над солнечной поляной, завороженный тишиной; заквохчет дрозд, перелетая среди подседа, где густая листва янтарный отблеск льет; играя, в небе промелькнет скворцов рассыпанная стая — и снова все кругом замрет. последние мгновенья счастья! уж знает осень, что такой глубокий и немой покой — предвестник долгого ненастья. глубоко, странно лес молчал и на заре, когда с заката пурпурный блеск огня и злата терем освещал. потом угрюмо в нем стемнело. луна восходит, а в лесу ложатся тени на вот стало холодно и бело среди полян, среди сквозной осенней чащи помертвелой, и жутко осени одной в пустынной тишине ночной. теперь уж тишина другая: прислушайся — она растет, а с нею, бледностью пугая, и месяц медленно встает. все тени сделал он короче, прозрачный дым навел на лес и вот уж смотрит прямо в очи с туманной высоты небес. о, мертвый сон осенней ночи! о, жуткий час ночных чудес! в сребристом и сыром тумане светло и пусто на поляне; лес, белым светом залитой, своей застывшей красотой как будто смерть себе пророчит; сова и та молчит: сидит да тупо из ветвей глядит, порою дико захохочет, сорвется с шумом с высоты, взмахнувши мягкими крылами, и снова сядет на кусты и смотрит круглыми глазами, водя ушастой головой по сторонам, как в изумленье; а лес стоит в оцепененье, наполнен бледной, легкой мглой и листьев сыростью не жди: наутро не проглянет на небе солнце. дождь и мгла холодным дымом лес туманят, — недаром эта ночь прошла! но осень затаит глубоко все, что она пережила в немую ночь, и одиноко запрется в тереме своем: пусть бор бушует под дождем, пусть мрачны и ненастны ночи и на поляне волчьи очи зеленым светятся огнем! лес, точно терем без призора, весь потемнел и полинял, сентябрь, кружась по чащам бора, с него местами крышу снял и вход сырой листвой усыпал; а там зазимок ночью выпал и таять стал, все трубят рога в полях далеких, звенит их медный перелив, как грустный вопль, среди широких ненастных и туманных нив. сквозь шум деревьев, за долиной, теряясь в глубине лесов, угрюмо воет рог туриный, скликая на добычу псов, и звучный гам их голосов разносит бури шум пустынный. льет дождь, холодный, точно лед, кружатся листья по полянам, и гуси длинным караваном над лесом держат перелет. но дни идут. и вот уж дымы встают столбами на заре, леса багряны, недвижимы, земля в морозном серебре, и в горностаевом шугае, умывши бледное лицо, последний день в лесу встречая, выходит осень на крыльцо. двор пуст и холоден. в ворота, среди двух высохших осин, видна ей синева долин и ширь пустынного болота, дорога на далекий юг: туда от зимних бурь и вьюг, от зимней стужи и метели давно уж птицы улетели; туда и осень поутру свой одинокий путь направит и навсегда в пустом бору раскрытый терем свой оставит. прости же, лес! прости, прощай, день будет ласковый, хороший, и скоро мягкою порошей засеребрится мертвый край. как будут странны в этот белый пустынный и холодный день и бор, и терем опустелый, и крыши тихих деревень, и небеса, и без границы в них уходящие поля! как будут рады соболя, и горностаи, и куницы, резвясь и греясь на бегу в сугробах мягких на лугу! а там, как буйный пляс шамана, ворвутся в голую тайгу ветры из тундры, с океана, гудя в крутящемся снегу и завывая в поле зверем. они разрушат старый терем, оставят колья и потом на этом остове пустом повесят инеи сквозные, и будут в небе голубом сиять чертоги ледяные и хрусталем и серебром. а в ночь, меж белых их разводов, взойдут огни небесных сводов, заблещет звездный щит стожар — в тот час, когда среди молчанья морозный светится , расцвет полярного сиянья. 1900