Сравни образы из балета «Ромео и Джульетта» Прокофьева и увертюры «Ромео и Джульетта» Чайковского. Напиши кратко - какой из этих образов был тебе ближе и почему? Что ты почувствовал в музыке?

Шехеразада неслышно, мягко, словно кошка, ступая по расшитому ковру подашла к султану и село у его ног.

-А сейчас, позволь рассказать тебе историю о юноше-бродяге и прекрасной принцессе, полюбившего молодого человека. Султана начало мучать любопытство и он покорно соглосился провести ещё одну ночь.

Однажды на большой и шумный базар забрёл юноша. Он был чернобров, волосы завивались кольцами. Но ни кто не обращал на него внимания. Таких бродяг на бозаре было много. И, конечно, большинство состовляло группу воров и мошенников. Юноша звали Абхей.

Он брёл вдоль прилавков, которые ломились от тяжести фруктов или драгоценных вещей. Конечно, он нечего не мог купить.

Глазея на драгоценности, Абхей кого-то задел плечом. Он обернулся и увидел очеровательную девушку. Девушка посмотрела на него и обернувшись пошла дальше. Но она ему так понравилась, что он сам этого не желая пошёл за ней. Бродяга не знал что эта дочь султана сбежавшая из дворца. Принцессу звали Девика.

Спустя время Девика заметела что за ней кто то следует. Она решила разобраться. Только она хотела развернуться как почувствовала у горла острое лезвие кинжала.

-Что красавица страшно? -сказал ей неприятный мужской голос.

Девика даже не могла крикнуть. И вдруг она услышала глухой удар. Она повернулась и увидела Абхея.

-Он не обидел тебя-робко спросил юношо. Они оба влюбились друг в друга.

Вскоре Абхей и Девика поженились. Так несчастный бродяга стал мужем прекрасной принцессы Девики.

Восточная о доблестном менте

Дошло до меня, терпеливый читатель, хоть и не сразу, что не слыхал ты еще об отважном менте Акбардине и том, как он добыл несметные сокровища.
А история эта, достойная записи шилом на спине неверного, давно тревожила мою душу.
Однажды, темной ночью, когда благонадежные граждане халифата принесли хвалу эмиру и опустились почивать со своими женами, доблестный мент Акбардин обходил светлые улицы, не пренебрегая однако и темными. Был он хорош собой – крепок, кривоног и глаз его правый был зорок.
Заглянув за лавку Буут-аль Назара, достославного торговца заморскими притираниями, отважный Акбардин почувствовал чье-то мерзкое дыхание. Свершив свое дело – ибо долго бродил он по светлым улицам, не пренебрегая и темными, Акбардин пошел на запах.
И открылось мне, что увидел он грязного панка, спавшего в картонной коробке из-под заморских притираний. Был это панк из панков, с мерзким лицом, ужасной фигурой и велосипедным звонком в правом ухе. А запах его устрашил бы и более отважного, чем Акбардин, не страдай он в тот день от насморка.
– Вставай, грязный панк, неугодный эмиру! – воскликнул Акбардин. – Ибо я, мент от рождения, Акбардин сын Аладдина, отведу тебя в позорное узилище.
Грязный панк проснулся и закричал:
– Кто ты, смеющий посягать на мой сон? Ибо я ужасен, проснувшись с похмелья!
Но Акбардин достал свою дубинку, и панк, упав на колени, взмолился:
– О, не бей меня холодной резиной, Акбардин сын Аладдина! Я не просто панк, я панк из панков! Я открою тебе великие тайны и приведу к несметным сокровищам! Только не бей меня по почкам, а также по тем местам, которые подсказывает тебе богатая фантазия!
– Что ты можешь мне дать, грязнейший из грязнейших? – поразился Акбардин. – Крепка моя хижина, и каждый день я имею хлеб с молоком, а по пятницам – да святится имя эмира! – большую рыбу в маленькой железной баночке.
– О, я дам тебя могущество самого эмира! – воскликнул панк. – И знай же, что я бы и сам получил его – но мне в лом. У тебя будет столько жен, сколько дозволено, и столько наложниц, сколько захочешь, и столько вкусной рыбы, залитой соусом из помидоров, что она не полезет в твои уста!
– Говори же, если есть тебе, что сказать, – повелел Акбардин. И грязный панк – да забудется всеми его имя: Киндерсюрпризбек, рассказал:
– Знай же, мудрейший из ментов и ментовейший из мудрейших, что происхожу я из славного рода Киндерсюрпризбеков, да не оскудеет он. И был я славным ребенком и добрым юношей, пока судьба не покарала меня за многочисленные грехи. И решив, что все мне дозволено, отправился я в путешествие. И шел долго, ибо был пьян. И дошел. И…
– И?.. – воскликнул Акбардин.
– И! – развел руками грязнейший из панков.
– Так что же мы ждем? – удивился Акбардин. – Мой мотоцикл быстр, а дубинка резинова! Устрашим же сами себя!
И они вскочили на мотоцикл мента, причем Акбардин сел впереди, а презреннейший из панков, да забудется всеми его имя – Киндерсюрпризбек, сзади. И набегающий воздух обдувал Акбардина, и дыхание его было легко. А протертые шины скрипели на поворотах, и скрип тот был ужасен.