Прстроить в тональности фа дней минор от первой ступени аккорды:t53-s53-s6-t64- Д у меня завтра экзамен!!​

Отечественная война 1812 года всколыхнула самосознание русского народа, пробудила интерес к собственной истории. В литературе стали популярными сюжеты на русские исторические темы, среди них — история о подвиге костромского крестьянина Ивана Сусанина. Известно, что поляки шли в Кострому, чтобы убить 16-летнего боярина Михаила Романова, но в пути они заплутали. Дорогу им вызвался показать крестьянин Иван Сусанин, но вместо этого завёл их в болото, где погиб вместе с ними[1][2][3].

Этот сюжет неоднократно встречается в литературе того времени, к нему обращались М. М. Херасков, А. А. Шаховской, С. Н. Глинка, позднее Н. А. Полевой (в драме «Костромские леса») и М. Н. Загоскин (по совету Жуковского). Особенно привлекла к себе внимание эта тема, воплощенная в книге «Думы» Рылеева. Ярко заметна близость глинкинской сцены в лесу монологу Сусанина из Рылеева[4].

История создания оперы[править | править вики-текст]

В 1815 году в Петербургском Большом театре состоялась премьера оперы Катерино Кавоса «Иван Сусанин». Автором либретто был Александр Шаховской. Опера была написана в стиле французской «опера комик» — диалоги занимали почти столько же места, сколько и музыка. В ней Сусанин оставался жив.

История создания этой оперы представляется несколько запутанной и противоречивой, однако факты говорят о следующем. В период заграничной поездки по Италии и Германии (1830—1834 гг.), предшествовавшей началу работы над оперой, Глинку неоднократно посещали мысли о создании произведения, проникнутого национальным духом.

Все написанные мною в угождение жителей Милана пьесы <...> убедили меня только в том, что я шел не своим путём, и что я искренно не мог быть итальянцем. Тоска по отчизне навела меня постепенно на мысль писать по-русски [5].

Эту же мысль Глинка высказывает в письме из Берлина к неустановленному адресату (S. T.):

Я думаю, что и я тоже мог бы подарить нашему театру достойное его произведение: пусть оно окажется не Бог весть чем, - я первый готов это допустить, - но это все же будет не так уж и плохо... Как ты полагаешь? Важнее всего найти сюжет. ; я, во всяком случае, хочу, чтобы все это было национальным, - прежде всего сюжет, а затем и музыка, так, чтобы мои дорогие соотечественники почувствовали себя дома, а за границей не приняли бы меня за хвастунишку и ворону в павлиньих перьях[6].

Вернувшись в Россию он задумал сочинять оперу по повести Василия Жуковского «Марьина роща», но вскоре её оставил ради будущей оперы «Жизнь за царя».

Князь В. Ф. Одоевский вспоминал, что первоначальный замысел произведения на этот сюжет был в жанре не оперы, а оратории.

Дело в том, что первая мысль Глинки была написать не оперу, - но нечто вроде картины, как говорил он, - или сценической оратории. Все музыкальное создание в главных чертах его было уже в голове: помнится, он хотел ограничиться лишь тремя картинами: сельской сценой, сценой польской и окончательным торжеством. В этом виде с первого раза проиграл он мне всю оперу, рассказывая содержание, припевая и импровизируя, чего недоставало на листках. Я был невольно поражен оригинальностью мелодий, свежестию оборотов, глубиною гармонических сочетаний[7].

 1. Василий Сергеевич Калинников. Этого талантливого русского композитора, жившего и творившего в последних десятилетиях XIX века, в нашем отечестве, к большому сожалению, не все именитые современники воспринимали всерьёз. А вот за рубежами России Калинникова почитали весьма высоко, да так, что долгое время считали символом не только русского симфонизма, но и всей русской музыки. Произведения композитора, наполненные глубокой любовью к отчизне, с первых звуков покоряют слушателей своей задушевностью, искренностью и мелодической красотой. Бесспорным доказательством тому является Первая симфония композитора – выдающееся сочинение, в котором вдохновенная музыка звучит как светлый гимн, воспевающий вечную красоту жизни.

2. Однажды с Прокофьевым за границей произошёл курьёзный случай. Во время концерта, на котором он исполнял произведения своего сочинения, один из слушателей восторгаясь талантом Прокофьева, сравнил его с Калинниковым. В ответ на это Сергей Сергеевич оскорбился и покинул зал.

3. Выдающийся музыковед Борис Асафьев в 1930-е годы назвал симфонию Калинникова «песней жаворонка русского симфонизма». Спокойная естественность радости в высоком искусстве XVIII века еще имела хождение. Части заменили целое: юмористическая травестия и пародийная перелицовка, лирическое ликование, героический экстаз, легендарно-эпическая торжественность, развеселая пустячность — это ведь не вся радость. И вообще не радость — глубокая (но не впадающая в эзотерическую несказанность) и живая (но не нажимающая на собственную заразительность), какую неожиданно слышим в симфонии Калинникова.

4.Первая часть начинается спокойной певучей мелодией струнных без со­провождения. Ей отвечают мягкие аккорды валторн, поддержанные низ­ кими деревянными и литаврами. Это главная партия сонатного аллегро. Певучая мелодия подхватывается другими инструментами, развивает­ся, распевается все шире. Побочная партия — широкая лирическая ме­лодия, полная сердечного тепла, трепетная и увлеченная, звучит мягко и нежно у солирующей валторны, альтов и виолончелей на фоне взвол­нованного синкопированного аккомпанемента. Она не создает контрас­та с первым образом, а дополняет его. Заключительная тема основана на коротких мотивах, сходных по характеру с главной. После повторения экспозиции согласно классическим канонам, начинается разработка, в которой обе темы многообразно варьируются, приобретают напряжен­ные, порой драматические черты. Достигается лирическая кульминация части, после которой наступает реприза.