с кроссвордом! Какая температура воздуха вычисляется по данным вычислениям? 7 букв (5 буква "н")

Итак, пантеон князя Владимира не объединил племена Русской земли с их раз­ными веровани­ями. Языческим богам не могли по­клоняться и жившие в Киеве христи­ане. Соседи Руси также не признава­ли язычества. В 985 г. Владимир отправился в по­ход на волжских болгар, которые приняли ислам еще в начале X в. Одержав победу, он заключил с ними мир. Но на следующий год болгар­ские послы явились в Киев со слова­ми: «Ты, князь, мудр, но не ведаешь закона». Они имели в виду, что Вла­димир оставался язычником, не знал Священного писания, почитаемого и христианами, и мусульманами, и иудеями. С язычниками невозможен был настоящий мир - ведь они кля­лись соблюдать его именами разных богов, которых не признавали после­дователи Корана и Библии.

Тогда Владимир начал «испытывать» разные веры и обратился за разъяс­нениями к волжским болгарам, испо­ведовавшим ислам. Они рассказали об обрядах, которые должны были соблюдать, и о запрете на питье вина. Владимир ответил: «Руси есть веселие пити» - и отверг ислам. Дело было, конечно, не в любви к вину: все важ­нейшие дела обсуждались русскими князьями с дружиной в том числе на пирах. Недаром Владимир славился своими пирами, память о них сохра­нилась в былинах.

Вслед за болгарами к Владимиру яви­лись «немцы от Рима» — германские миссионеры, посланные папой рим­ским. Они стали проповедовать ла­тинское, то есть римское, христиан­ство. Но Владимир знал, что за мис­сионерами стоит Германская импе­рия с ее «натиском на Восток» (заво­еванием славянских земель). Немец­кий епископ уже пытался склонить к своей вере его бабку Ольгу и был ею изгнан. Отверг немецкую миссию и Владимир.

Тогда к князю пришли хазарские иудеи. Они говорили об истинности своей древней веры. Владимир же спросил, где их земля: ведь он знал, что Хазарию разгромил его отец. Иудеи признались, что своей земли у них нет - Бог рассе­ял их по разным странам. Владимиру такая вера не годилась - ему необхо­димо было обустроить свою Русскую землю, сплотить подвластные ему пле­мена, и в этом ему должна была по­мочь новая единая вера. Наконец, в Киев пришел грек, кото­рого за мудрость летописец прозвал Философом, как и первоучителя сла­вян Кирилла-Константина. Он расска­зал Владимиру о Священном писа­нии, о своей христианской вере и по­казал изображение Страшного суда. Князь увидел праведников, идущих в рай, и грешников, горящих в адском пламени. Конечно, Владимир пред­почел рай.

Он созвал бояр - старших дружинни­ков - и стал советоваться с ними, ка­кую выбрать веру. Бояре захотели до­полнительно испытать веру - побы­вать на богослужениях у мусульман, латинян и греков. Церковная красота в Царьграде поразила их: «Не веда­ли, где мы есть - на небе или на зем­ле», - вспоминали русские послы. Владимир решил принять христиан­ство по греческому обряду. Не толь­ко красота привлекала в нем русских людей: греки Кирилл и Мефодий уже перевели греческие богослужебные книги на славянский язык. Это бого­служение было понятным на Руси.

Почему выбор Владимира остановился на восточном христианстве? Некоторые причины совершенно очевидны. Во-первых, в семье князя уже имелся удачный опыт крещения. Бабка Владимира Святославича, княгиня Ольга, приняла его, а примеру госпожи, очевидно, последовала и ее свита. В отсутствии отца, вечно занятого войнами, походами, битвами, мальчик, надо полагать, испытал влияние бабки, учившей его азам Христовой веры.

Во-вторых, князя интересовал стратегический союз с Византией. Добрые отношения с греческой державой обеспечивали гарантию самых благоприятных условий для русской торговли, связанной с Крымом, Константинополем, Балканами. Кроме того, византийцы умело направляли своим серебром боевую активность печенегов, и уже одно это давало очень серьезный повод ладить с Империей. Иными словами, выбор веры был накрепко связан с выбором важного направления внешней политики.

Очевидно, у Владимира Святославича имелась и другая, не столь очевидная причина остановить выбор на христианстве. Ислам приняли поздняя Хазария и Волжская Болгария — его противники, и, главное, государства, построенные на совершенно чужой этнической основе. А в Европе того времени продолжалось триумфальное шествие христианства. Южные и западные славяне давно приняли его. В Скандинавии оно исподволь набирало силу, что не могло быть совсем уж безразличным делом для потомка Рюрика. Изо всех соседей-христиан самые впечатляющие культурные достижения могла продемонстрировать Византия и связанный с нею мир южных славян. Ни поляки, ни чехи, ни моравы, ни иные западнославянские народы, ни хорошо знакомые венгры столь высокой, столь сложной культурой ко второй половине X века не располагали. Особое неудобство представляло западно — христианское богослужение, которое велось на непонятной латыни. В восточном же христианстве к тому времени огромная часть церковной литературы получила перевод на язык, который сейчас называют церковно-славянским; это делало более легкими и приобщение к новой вере, и богослужебную практику. Проще говоря, у Византии было что взять в духовном плане, а связанные с нею славянские народы уже создали инструменты, с которых нетрудно было передать Руси новые культурные навыки.

Можно сделать вывод: восточное христианство оказалось для Руси ближе прочих вариантов этнически и по языку.