Найти проблему и авторскую позицию в тексте можаева б.а. а в тот солнечный день я приехал в гусь-железный полюбоваться на озеро, искупаться, поплавать в нем. доехал до речки, поднялся на бугор, глянул и… о, боже! нет озера. по широкой впадине, окаймленной дальней опушкой бывшего прибрежного леса, текла, извиваясь, узкая, местами пересыхающая речушка. и старинной плотины, высокой, кирпичной, с чугунными шлюзами, в темных казематах которой, по преданию, разбойная баташовская братия чеканила фальшивые деньги, тоже не было. шлюзы, регулировавшие сток, убрали, засыпали – и затянуло озеро тиной да ряской. на месте этом проходила обыкновенная дорожная насыпь; дорога делала крутой поворот, белый двухэтажный барский дом, похожий на длинную казарму, заломанный чахлый парк и снова вырывалась на простор. главный врач детского санатория, размещенного в барском доме, показывал мне давние фотографии этого исчезнувшего озера, высокой кирпичной плотины, игрушечных торговых рядов с портиками, водил по внутренним покоям огромного дома, заново перегороженного, приспособленного для иных надобностей. переделка и ремонт когда-то выполнены были наспех – половицы скрипят и хлябают под ногами, двери перекошены, в оконные рамы задувает свежий ветерок. – сохранилась хоть одна комната от давнего времени? – спросил я. – с полами, дверями и окнами? – полы, двери и прочее – все порастащили. а вот стены и потолок сохранились в одном месте. идемте, покажу. он ввел меня в зал, кажется в теперешнюю столовую, с белыми строгими пилястрами, с лепным потолком. – полы здесь были, говорят, наборного паркета, двери орехового дерева с бронзовой инкрустацией, люстра висела. – жалко, – говорю, – что не сохранилось все это. – о чем жалеть? архитектурной ценности этот дом не имеет, – сказал доктор. я взглянул на него с удивлением – не шутит ли? нет, смотрит прямо в глаза, даже с каким-то вызовом. задиристый светлый хохолок на лысеющем лбу топырился, как петушиный гребешок. – как не имеет цены? – говорю. – это ж дом! большой, крепкий, полный дорогого убранства. – барские покои, и больше ничего. – так ведь и народу пригодились бы такие покои. – народу нужны другие ценности. вы еще храм . теперь это модно. – а что, не жаль храма? – и храм цены не имеет. архитектура путаная. специалисты приезжали, говорят – эклектика. – и парка не жаль? – парк – природа, и больше ничего. в одном месте убавилось, в другом прибавилось. в любую минуту его насадить можно. мы стояли возле окна, внизу под нами раскинулся обширный поселок. – смотрите, – говорю, – сколько домов. приличные дома, большинство новых. – здесь живет в основном рабочий класс. – вот и хорошо, – говорю. – увеличился поселок за полвека? – увеличился. – а теперь подумайте вот о чем: раньше, ну хоть в тридцатые годы, здесь меньше жило народу, но успевали не только свои рабочие дела делать, но еще и плотину чинить, озеро в берегах держать и парк обихаживать. а теперь что ж, времени на это не хватает или желания нет? – а это, – говорит, – знакомый мотив. это все ваше писательское ворчание. что озеро спустили – это вы заметили, а что над каждой крышей телевизионная антенна торчит – этого вы не замечаете. спорить с ним трудно, почти невозможно: доводы ваши он не слушает, только глаза навострит, тряхнет головой и пойдет чесать без запинки, как на стене читает: – есть писатели-патриоты. их книги читают, фильмы смотрят наравне с футболом и хоккеем, потому что яркие, незабываемые образы. и все играют против наших врагов. а есть писатели-ворчуны, которые всем недовольны. вот одного такого лечили, а он нас же, медиков, опозорил в своем последнем сочинении. за что, спрашивается? да, кажинный раз вспомянешь и в дальней дороге бессмертного писателя земли николая васильевича гоголя: "россия такая уж страна – стоит высмеять одного околоточного надзирателя, как вся полиция обидится". а хорошо ехать в летнюю пору по мещерской дороге, погляды