Чому парламент ії пішов на реставрацію стюартів?

Англия уже несколько веков существовала с двуцентричной системой власти. 
Как ни крути - парламент не мог удержать всю власть у себя в руках.
После революции протекторат Кромвеля исжил своё - нужно было что-то делать, нужна персона, очень значимая персона. Король - то, кого любит народ, видный человек, пример страны. + залог того, что власть не будет скапливаться в одних руках. У парламента был свой рычаг давления - финансы. Король не мог сам распоряжаться деньгами.

Формальне об'єднання Німеччини в політично та адміністративно єдину національну державу офіційно відбулося 18 січня 1871 р. в Дзеркальній залі Версальського палацу у Франції. Князі німецьких держав зібралися, аби проголосити Вільгельма Прусського імператором Німецької імперії після капітуляції Франції у франко-пруській війні. Неофіційно, перехід більшості німецькомовних народів до федеративної держави тривав протягом майже століття. Об'єднання виявило низку разючих релігійних, мовних, соціальних та культурних відмінностей серед жителів нової нації, тому акт 1871 р. можна уявити як лише один епізод в послідовності більшого процесу об'єднання.

Меж тем в жизни великого полководца наступил последний период — самый выдающийся и самый трудный. Ему было шестьдесят семь лет, и после громокипящей вселенской славы, после лавровых венков, медных труб и царских резиденций, оказался он в захолустном имении своего отца, в гиблом «медвежьем углу», от которого до ближнего уездного городка Боровичей считали сорок верст. Двухэтажный отцовский дом обветшал, сад почти одичал, и даже маленькая бревенчатая церковка, построенная во имя святого Александра Невского, тоже пришла в запустение.Как только Суворова привезли в Кончанское, к нему тут же явился боровичский городничий премьер-майор Вындомский, оказавшийся, впрочем, весьма порядочным и, как показало время, доброжелательным офицером.В июле приехала дочь Наташа, два года назад вышедшая за Николая Зубова — брата всесильного фаворита Екатерины Платона Зубова. Тогда ее брак считался блестящим, сейчас марьяж уже был не тот — Екатерина II умерла, звезда братьев Зубовых закатилась. Наташа приехала с маленьким сыном Сашенькой, чему дед был несказанно рад. Но радость оказалась мимолетной: осенью дочь с внуком уехала в Петербург. Ближе к зиме появился в Кончанском Николаев, тот самый, что увозил Суворова из Кобрина, уже повышенный в чине, ставший официальным осведомителем властей.Узнав об очевидной немилости государя к фельдмаршалу, оживились все недоброжелатели Александра Васильевича. Майор И. Ф. Чернозубов вчинил ему иск на восемь тысяч рублей, полковник Л. Шиллинг фон Канштадт — на три с половиной тысячи. Всех превзошел польский граф Ворцель, представив иск на пять тысяч шестьсот двадцать восемь червонцев. Не осталась в стороне и Варвара Ивановна, потребовавшая от мужа его московский дом и ежегодную пенсию в восемь тысяч рублей. И в результате получилась кругленькая сумма — около ста тысяч, а доход его со всех имений составлял лишь половину этого…Что оставалось Суворову?Он работал в саду, много читал, не теряя интереса к текущим отечественным и европейским делам, особенно пристально следя за «неистовым корсиканцем» и его комбатантами. Подружился с местным священником, посещал все службы, а по праздникам вместе с крестьянами пел на клиросе.По соседям-помещикам почти не ездил, отговариваясь, что сие запрещено ему государем, ибо он — в ссылке, что, впрочем, так и было, потому и к нему визитов тоже почти никто не делал.А когда однажды собрались в его доме гости и с интересом стали расспрашивать Александра Васильевича о его необыкновенной жизни, о поступках его, часто столь непривычных, а порой и просто поразительных, Суворов так ответил им: «Хотите ли меня узнать? Я вам себя раскрою: меня хвалили цари, любили солдаты, мне удивлялись друзья, ненавистники меня поносили, при дворе надо мною смеялись.Я бывал при дворе, но не придворным, а Эзопом и Лафонтеном: шутками и звериным языком говорил правду. Подобно шуту Балакиреву, который был при Петре Первом и благодетельствовал России, кривлялся и корчился.Я пел петухом, пробуждая сонливых, угомоняя буйных врагов Отечества. Если бы я был Цезарь, старался бы иметь всю благородную гордость души его, но всегда чуждался бы его пороков».Однако такие застольные беседы были весьма редкими, да и соседи-помещики оставляли желать лучшего, и потому Суворов предпочитал одиночество, памятуя слова великого англичанина Джона Мильтона: «Одиночество порой — лучшее общество».6 февраля 1799 года примчался к Суворову флигель-адъютант С. И. Толбухин с рескриптом Павла от 4 февраля: