Вчем замысел героя? в начале июля, в чрезвычайно жаркое время, под вечер, один молодой человек вышел из своей каморки, которую нанимал от жильцов в с-м переулке, на улицу и медленно, как бы в нерешимости, отправился к к-ну мосту. < > кстати, он был замечательно хорош собою, с прекрасными темными глазами, темно-рус, ростом выше среднего, тонок и строен. но скоро он впал как бы в глубокую задумчивость, даже, вернее сказать, как бы в какое-то забытье, и пошел, уже не замечая окружающего, да и не желая его замечать. изредка только бормотал он что-то про себя, от своей привычки к монологам, в которой он сейчас сам себе признался. в эту же минуту он и сам сознавал, что мысли его порою мешаются и что он слаб: второй день как уж он почти совсем ничего не ел. он был до того худо одет, что иной, даже и привычный человек, посовестился бы днем выходить в таких лохмотьях на улицу. но столько злобного презрения уже накопилось в душе молодого человека, что, несмотря на всю свою, иногда молодую, щекотливость, он менее всего совестился своих лохмотьев на улице. другое дело при встрече с иными знакомыми или с прежними товарищами, с которыми вообще он не любил а между тем, когда один пьяный, которого неизвестно почему и куда провозили в это время по улице в огромной телеге, запряженной огромною ломовою лошадью, крикнул ему вдруг, проезжая: «эй ты, шляпник! » — и заорал во все горло, указывая на него рукой, — молодой человек вдруг остановился и судорожно схватился за свою шляпу. шляпа эта была высокая, круглая, циммермановская, но вся уже изношенная, совсем рыжая, вся в дырах и пятнах, без полей и самым безобразнейшим углом заломившаяся на сторону. но не стыд, а совсем другое чувство, похожее даже на испуг, охватило его. — я так и знал! — бормотал он в смущении, — я так и думал! это уж всего сквернее! вот эдакая какая-нибудь глупость, какая-нибудь пошлейшая мелочь, весь замысел может испортить! да, слишком приметная