Скакой известной вам сказкой перекликается сюжет рассказа паустовского теплый хлеб

1795 году московский любитель старины, коллекционер граф А.И. Мусин-Пушкин, купил у Иоиля, бывшего архимандрита -Ярославского монастыря, большой рукописный сборник, где вместе с другими легендарно-повествовательными, историческими произведениями и русскими летописями (не старше XV века) находился и не известный до этих пор ученым древнерусский литературный памятник, озаглавленный: «Слово о полку Игореве, Игоря, сына Святославля, внука Ольгова» (в XI—XII веках «словом» назывались произведения ораторского жанра, преимущественно церковные проповеди).

Написанная, как все древнерусские рукописи, сплошной строкой, без расчленения букв на слова, с большим количеством ошибок переписчиков, вновь открытая рукопись на древнерусском языке (с элементами живого, народно-поэтического и литературного книжного языка) представляла большие трудности для ее прочтения и копирования.

История открытия "Слова о полку Игореве" продолжается тем, что первое печатное сообщение об этом памятнике сделал историк Н.М. Карамзин. Он высоко оценил художественное значение "Слова" и указал, что поэма написана неизвестным русским автором в конце XII века. Заметкой Карамзина положено было начало научной литературе о произведении «Слове о полку Игореве».

В этом же 1797 году для Екатерины II снята была копия текста, написанная писарским почерком. Мусин-Пушкин в сотрудничестве с Н.Н. Бантыш-Каменским и А.Ф. Малиновским приступил к подготовке перевода и издания «Слова». Издание это вышло в 1800 году.

В 1812 году, когда произошло нашествие французов, московский дом Мусина -Пушкина на Арбатской площади сгорел; погибла вся его замечательная библиотека, в том числе и единственный известный список «Слова о полку Игореве», а также большинство экземпляров издания 1800 года.

Текст издания 1800 года и екатерининской копии несходны в деталях; это говорит о том, что эти копии не вполне точно передают текст утраченной рукописи «Слова». Да и сгоревший сборник, написанный, по-видимому, в Псковской земле в конце XV или начале XVI века, был копией, отдаленной от оригинала «Слова» тремя столетиями; между мусин-пушкинским списком и оригиналом «Слова о полку Игореве» лежит ряд звеньев — списков. А древнерусские переписчики делали не только механические, случайные ошибки; они сознательно меняли текст своего оригинала, кое-что добавляли, кое-что толковали по-своему, поясняли, сокращали, заменяли старые непонятные им слова и выражения новыми.

Такова краткая история открытия "Слова о полку Игореве", дошедшего до нас с большим количеством искажений, сделанных рядом поколений древнерусских переписчиков, отчасти также копиистами и редакторами издания 1800 года. Русские ученые XIX—XX веков много потрудились над расшифровкой, исправлением и истолкованием неясных и испорченных мест в тексте «Слова», и все же спорных и темных мест осталось в тексте немалой до нашего времени.

Вскоре после обнародования «Слова» стали раздаваться голоса скептиков, подвергавших сомнению подлинность памятника, полагавших, что он относится не к XII, а к XIII—XIV векам. Слишком уж резко выделялось «Слово» своим сюжетом и стилем на фоне древнерусских памятников церковной книжности XII века.

Пушкин в беглой заметке 1836 года дал горячую и решительную отповедь этим скептикам. Последующие научные разыскания исчерпывающе доказали, что «Слово о полку Игореве» написано современником излагаемых событий (1185—1187 годы). Отдельные, более или менее близкие к тексту «Слова» заимствования из него обнаружены были в ряде преимущественно псковских памятников.

Поставь лучший ответ!

Ты мне тоже !

)

На́ртский (На́ртовский) э́пос — эпос, бытующий у ряда народов Северного Кавказа, основу которого составляют сказания о происхождении и приключениях героев-богатырей («нартов»). Существует у абхазо-адыгских народов, осетин, балкарцев, карачаевцев, вайнахов. Также известны отдельные циклы у сванов и других.

Исследователи полагают, что эпос начал создаваться в VIII—VII веках до нашей эры, а в XIII—XIV веках разрозненные сказания стали объединяться в циклы, группируясь вокруг какого-либо героя или события[2].

Относительно происхождения слова «нарт» исследователи не пришли к единому мнению. Так часть из них усматривает сходство с иранским словом «нар» (мужчина), другие связывают с осетинским «нæ арт» (наш огонь) или древнеиндийским корнем «нрт» (плясать). В. И. Абаев полагал, что слово «нарт» восходит к монгольскому корню нара «солнце» (многие герои эпоса связаны с солярным мифом).

Вопрос о происхождении нартовского эпоса сложен. В. И. Абаев утверждал, что народом-создателем эпоса являются осетины:

Термин «нарт» заключает осетинский показатель множественности «т» и образован по типу осетинских фамильных имён: стало быть, к другим народам Кавказа он вошёл в осетинском оформлении.

Некоторые нартовские сюжеты, как показали В. Миллер и Ж. Дюмезиль, имеют полную аналогию в быте и обычаях отдалённых предков осетин, скифо-сарматских племён.

Имена Уархаг, Ахсар, Ахсартаг, Урузмаг, женское имя Ацырухс, название чудесной чаши Уацамонга — бесспорно иранского происхождения.

Имя главной героини Сатаны (Шатана), хотя и не вполне ясное по происхождению, неотделимо от имени аланской принцессы Сатеник, которое сохранили армянские рапсоды в связи с событиями II века до н. э. (походы аланов в Закавказье), а также житие святых Армянской Апостольской Церкви о святых мучениках сукиасянцев, во главе с Сукиасом, алан по происхождению, которые сопровождали принцессу Сатеник в Армению.

Имя Сослан, будучи, по всей видимости, тюркского (ногайского) происхождения, свидетельствуется на осетинской почве с XII века н. э. (муж царицы Тамары Давид-Сослан был осетинским владетелем); имя Сосруко представляет «адыгизацию» имени Сослан с закономерным перебоем л-р.

Имя Батрадз образовано из Батыр-ас и означает «асский (аланский) богатырь».

Всё это не оставляет сомнения, что материальным ядром эпоса послужил древний аланский цикл, восходящий некоторыми элементами ещё к скифской эпохе и непрерывно обогащавшийся за счёт контактов с другими народами, в том числе народами Кавказа.

— Abaev Vasily Ivanovich, The Ossetian Epic // Tales of the Narts Ancient Myths and Legends of the Ossetians Translated by Walter May. Edited by John Colarusso and Tamirlan Salbiev. Princeton and Oxford: Princeton University Press, 2016

В обширной работе американского исследователя нартского эпоса Джона Коларуссо «Нартские саги из Кавказа: Мифы и легенды черкесов, абазин, абхазов и убыхов», подчёркивается, что западно-кавказские саги сохраняют в себе древнее иранское ядро и само слово «Нарт» имеет иранское происхождение из индоевропейского корня, означающего «мужчина, герой». В то же время западно-кавказские версии (черкесы, абазины, абхазы) нартского эпоса, весьма ценны, так как содержат наиболее архаичные автохтонные наслоения, сохранив «все необычные детали, составляющие осколки ранних традиций и верований», в отличие от осетинской версии, которая была «переработана, чтобы сформировать более плавное повествование»[3].

Другой видный ученый-кавказовед Е. И. Крупнов считает создателями эпоса народы так называемой кавказской языковой семьи (чеченцы, адыги, абазины, абхазы и др.), а наличие у ингушей развитых циклов нартского эпоса служит доказательством их сугубо местного, а не пришлого (скифо-сарматского) происхождения[4][5].