Мы с тобой встречались на закате" переделать так чтобы получился: 1)пятистопный ямб2) пятистопный хорей​

Автор любуется Рукодельницей, постоянно подчеркивает ее духовное превосходство над домашними, ее душевную щедрость, простоту и скромность.
"РУкодельница была умная девочка: рано вставала, сама, без нянюшки, одевалась, а вставши с постели, за дело принималась: печку топила, хлебы месила, избу мела, петуха кормила, а потом на колодец за водой ходила", - восхищается Рукодельницей автор.
"А Ленивица в постельке лежала... Встанет, попрыгает, да и сядет к окошку мух считать... Как всех пересчитает, так уж и не знает, за что приняться и чем бы заняться... Сидит, горемычная, и плачет да жалуется на всех, что ей скучно, как будто в том другие виноваты", - укоризненно посмеивается над своей героиней автор.

Дьячок Фома, сидя в кругу своих друзей, соглашается рас­сказать еще одну историю с условием, что она будет последняя. Далее он начинает рассуждать о том, что если дьявольская сила захочет обморочить человека, то «ей-богу, обморочит». Вслед за этим рассказчик вспоминает историю из своего детства, когда ему было лет одиннадцать, а может, и больше.

Как-то в начале весны отец его повез в Крым на продажу та­бака, бывший тогда в цене. Трехгодовалого брата взял с собой. Дома остались мать, Фома с братом Остапом, и дед. Дед засеял баштан (бахчу) и перешел с хутора жить в курень (шалаш) возле башта­на, а детей взял с собой — распугивать сорок и воробьев. Ребя­тишки не только смотрели за дынями, арбузами и тыквами, но и кормились в огороде всем, что там росло. Приезжие частенько останавливались купить арбуз или дыню, а из окрестных деревень приносили на обмен кур, яиц, и индеек. Житье было хорошее.

А больше всего деду нравилось, что мимо каждый день про­езжали возы чумаков — до пятидесяти в день. Иной раз случа­лась встреча со старыми друзьями.

Как-то ближе к вечеру подъехали к ним знакомые чумаки. Поздоровались, распрягли волов пастись, а сами раскурили трубки и сели с дедом возле куреня. За россказнями незаметно время пролетело. После полдника дед начал всех дынями потчевать.

Пока чумаки ели, дед стал подбивать Фому и Остапа станце­вать казачка. Глядя на пляшущих внуков, дед не утерпел и тоже пошел «вывертывать ногами». Возле грядки с огурцами было глад­кое место, на котором дед плясал. Дойдя до середины, он уже хотел «выметнуть» какую-то особенную штуку, только ноги отчего-то не поднимались. Дед разогнался, дошел до середины — не берет! Что хочешь делай! Ноги как деревянные стали. Дед при­нялся ругаться: «Вишь, дьявольское место! вишь, сатанинское наваждение! впутается же ирод, враг рода человеческого!»

Перед чумаками позориться деду никак не хотелось, он снова пустился в пляс. И опять, как только дошел до злополучного места, не вытанцовывается ему — и все тут!

Послал дед еще несколько ругательств в адрес сатаны. Слы­шит — сзади кто-то засмеялся. Оглянулся дед — ни баштана, ни чумаков нет, а есть только гладкое поле. Потом пригляделся: а место-то не совсем незнакомое. Вот и голубятня, что у попа в огороде, торчит за лесом, а вот и гумно волостного писаря. Ме­сяца не было: вместо него сквозь тучу мелькало белое пятно.