Текст. Умопомрачительное искусство циркачей. Кажется неправдоподобной эта точность движений, эта в такой степени управлять своим телом. Это на грани с чудом. Но когда я смотрю цирковую программу, я после третьего номера как-то сразу перестаю всему удивляться. Мне кажется, что они всё могут. И так могут. И эдак могут. Ещё и не так могут. Невероятно, сногсшибательно, конечно, но, если они умеют так делать, что же, пусть. Между тем во не лишён интереса. В нём гнездится одна из важнейших проблем искусства. Художник, как бы гениален он ни был, приглашает читателя (или зрителя, если это художник -живописец) в сопереживатели. Читатель переживает судьбу Анны Карениной, Печорина, Робинзона Крузо, Гулливера, Тома Сойера, Дон-Кихота, Квазимодо, Андрея Болконского, Тараса Бульбы… . Он переживает или сопереживает всё, что происходит с героями, как если бы это происходило с ним самим. Отсюда и острота переживания, отсюда и сила воздействия искусства. Если читатель и не представляет себя полностью на место литературных героев, то он как бы находится рядом с ними, в той же обстановке. Он не свидетель, но непременно соучастник происходящего. В цирке этого приглашения в соучастники не происходит. Я могу вообразить себя Робинзоном Крузо, Дубровским или д Артаньяном. Но я не могу вообразить себя на месте циркача, зацепившегося мизинцем ноги на крючок под куполом цирка, висящего вниз головой, в зубах держащего оглоблю, с тем, чтобы на оглобле висело вниз головами ещё два человека и чтобы всё это быстро вращалось. Я не могу представить себя стоящим на вёртком деревянном мяче и жонглирующим сразу двадцатью тарелками. Они это умеют, пусть делают, а я буду глядеть на них со стороны. Сногсшибательно, конечно. Но если они умеют…. (В. Солоухин) СДЕЛАТЬ КРАТКОЕ ИЗЛОЖЕНИЕ