Прочитать главы , напечатанные в учебнике, из поэмы "Василий Теркин". На основе прочитанного ответить на во Размышляем о прочитанном" №12 и составить характеристику "Василия Теркина.​

Вспоминая причину ссоры, Иван Никифорович говорит: «Позвольте вам сказать по-дружески, Иван Иванович! Вы обиделись за черт знает что такое: за то, что я вас назвал гусаком...» Обидное слово вновь произнесено, Иван Иванович в бешенстве, примирение, уже почти свершившееся, летит в прах!ак будто с особенным намерением оскорбить недавнего приятеля, Иван Никифорович строит прямо на месте перелаза через плетень гусиный хлев.Ночью Иван Иванович крадётся с пилою в руке и подпиливает столбы хлева, и тот падает со страшным треском.Весь следующий день Ивану Ивановичу чудится, что ненавистный сосед отомстит ему и, по крайней мере, подожжёт его дом. Чтобы опередить Ивана Никифоровича, он спешит в миргородский поветовый суд, чтобы подать на соседа жалобу. После него с той же целью в суд является и Иван Никифорович. Судья по очереди уговаривает соседей помириться, но они непреклонны.Иван Никифорович строит новый гусиный хлев, вражда соседей крепнет.На ассамблее, вспоминая причину ссоры, Иван Никифорович говорит: «Позвольте вам сказать по-дружески, Иван Иванович! Вы обиделись за черт знает что такое: за то, что я вас назвал гусаком...» Обидное слово вновь произнесено, Иван Иванович в бешенстве, примирение, уже почти свершившееся, летит в прах! Они так и не помирились.

"Неизлечимых болезней на свете нет, как и безвыходных положений".
"Если человек торопится, жизнь в нем крепка..."
"...военные письма, как лучи угасших звезд, долго-долго идут к нам, и бывает - звезда давно погасла, а луч ее, веселый и яркий, еще долго пронзает пространства, неся людям ласковое сверкание уже уже не существующего светила."
«Даже хождение для безногого — нелегкое дело. Мересьев же намеревался управлять самолетом, и именно истребителем.»
«Он просто жил, жил жадно и полнокровно, забывая или заставляя себя забывать о мучивших его недугах.»
«Движения были робки и неверны. Их трудно было рассчитать, как, скажем, трудно лететь на самолете с поврежденным крылом или хвостом. Невольно сравнивая себя с самолетом, Мересьев понял, что вся идеально рассчитанная конструкция человеческого тела у него нарушена и, хотя тело еще цело и крепко, оно никогда не достигнет прежней, с детства выработанной гармонии движений.»