1) В. Архитектуру религиозных сооружений.
2) Г. Ангелогласным.
Объяснение:
1) Застывшей музыкой архитектуру называл Ф Шеллинг, потому что обе они воспроизводят пространственные и временные пропорции. В музыке чередуются разные по длительности и звучанию звуки, а архитектор создает свои творения с различных форм и цветов.
2) В данном вопросе речь идет о пении древних католиков, то есть речь не о православном пении, а если говорить ещё конкретнее то речь о пении западных католиков, которое на Латыни называлось “cantus planus”, что перевести на наш Русский язык можно как плавный, ровный или к примеру мелодичный, что особо применимо к любой музыке и к церковному пению тем более. Ведь пели они раньше они методично, с постепенным нарастанием, то есть сам ритм был размеренным и очень плавным, то есть пения эти не резали ухо и были очень приятны сами по себе, потому что как бы умиротворяли и от них можно было реально получить удовольствие и обрести духовное равновесие. А вот называть же их принято тогда было ангелогласными, что вполне логично и такое название им соответствует в полной мере, поэтому выбрать изо всех предложенных вариантов стоит конечно же этот, расположенный внизу списка, под цифрой четыре, ведь даже если порассуждать просто логически то этот вариант как-то более очевиден, ведь пение это было как бы ангельским.
Поделитесь своими знаниями, ответьте на вопрос:
Вкаком году чайковский начал учиться в консерватории? какие произведения были написаны в это время?
В 1866 году П.И. Чайковский был приглашен на должность профессора в открывающуюся Московскую консерваторию (во главе ее стоял Н. Г. Рубинштейн, брат директора Петербургской консерватории А. Г. Рубинштейна).
Любимый учитель П.И.Чайковского - А.Г.Рубинштейн. Однокурсник П.И.Чайковского по консерватории Г. А. Ларош писал в своих мемуарах: "...На Чайковского, наоборот, Рубинштейн произвел действие магическое. Он сохранил и тут полную независимость суждения, не без юмора отмечал недостаток логики и грамматики в его лекциях, не без огорчения видел массу бесцветных и малосодержательных сочинений, в которых Рубинштейн как бы топил память о немногих своих шедеврах, но ни странности профессора, ни более и более развивавшиеся пороки композитора не могли в душе Петра Ильича ослабить очарование, которое он испытывал от человека. Привязанность эта началась в нем едва ли не до личного знакомства, но чрезвычайно усилилась вследствие связи, которую породило между ними преподавание, и как ни далеко впоследствии разошлись жизненные пути двух русских музыкантов, сохранилась в Чайковском до самой его смерти, хотя интимных или просто приятельских отношений с Антоном Рубинштейном (вроде тех, как с братом его Николаем) у него никогда не было. В занимающую нас теперь эпоху это личное поклонение для самого Чайковского было нравственною выгодой. Оно облегчало ему тяжелый труд и окрыляло его силы. Видя необыкновенное рвение своего ученика и, быть может, судя о процессе его работы по той чудовищной легкости, с которой работал сам, Рубинштейн менее и менее стеснялся размерами задач. Но по мере того, как возрастали требования профессора, трудолюбие ученика становилось отчаяннее: одаренный здоровым юношеским сном и любивший выспаться, Петр Ильич высиживал напролет целые ночи и утром тащил только что оконченную, едва высохшую партитуру к своему ненасытному профессору. Сколько видно из фактов, непомерный этот труд не отразился на здоровье Чайковского никакими вредными последствиями".