Прочти рассказ Ирины Пивоваровой «Привет с далёкого севера!». В парах сделайте краткий пересказ, используя понятия «соблюдение социальной нормы», «отклоняющееся поведение», «социальные санкции». Выразите своё отношение к социальным санкциям, описанным в данном рассказе. ― Выделим в словах приставки и суффиксы, ― сказала Вера Евстигнеевна. ― Приставки будем выделять волнистыми чёрточками, а суффиксы прямыми… Я сидела и смотрела на доску. Рядом Люська с умным видом писала что-то в тетрадке. Мне было скучно. Приставки ― суффиксы, суффиксы ― приставки… За окном замяукала кошка. Интересно, чего она мяукает? На хвост ей наступили, что ли?.. Приставки ― суффиксы, суффиксы ― приставки… Скучища! ― Возьмите карандаши и подчёркивайте, ― сказала Вера Евстигнеевна. Я взяла карандаш, поглядела на Люську и, вместо того чтобы подчёркивать, написала на промокашке: «Здравствуйте высокая уважаемая Людмила Ивановна!» Люська старательно выделяла в тетрадке суффиксы и приставки. Делать ей нечего! Я стала писать дальше. «Вам пишет издалека ваша бывшая школьная подруга Людмила Семёновна. Привет с далёкого Севера!» Люська покосилась на мою промокашку и снова принялась выделять приставки. «…Как поживают ваши детки Серёжа и Костя? Ваш Серёжа очень красивый. А ваш Костя очень умный и замечательный. Я влюбилась в него с первого взгляда! Он у вас такой талантливый, прямо ужас! Он у вас сочиняет книжки для детей, потому что он у вас писатель. А ваш сын Серёжа ― дворник. Потому что он хоть и красивый, а бестолковый. Он плохо учился, и его выгнали из института». Люська бросила беспокойный взгляд на мою промокашку. Её, видно, тревожило, что я такое там пишу? «…А ваш муж Синдибобер Филимондрович очень злой. Он весь седой, и ходит с длинной бородой, и бьёт вас палкой, и мне вас ничуточки не жалко!» Тут я прыснула, и Люська снова недовольно на меня покосилась. «…А сами вы тоже уже старая тётенька. Вы толстая, как бочка, и худая, как скелет, и у вас спереди одного зуба нет». Тут я прямо давиться стала от смеха. Люська посмотрела на меня с ненавистью. «…А у нас всё по-прежнему. Мы живём от вас далеко, и по вас не скучаем, и никаких приставок и суффиксов не замечаем. Это всё мура и ерунда, и не хочется нам этого учить никогда!» ― Та-а-ак… ― услышала я вдруг за спиной и похолодела. Рядом со мной неизвестно откуда выросла фигура Веры Евстигнеевны! Я быстро прикрыла промокашку руками. ― Та-а-ак. Весь класс занимается, а Синицына, как всегда, увлечена посторонним делом. Дай-ка сюда то, что ты пишешь! Быстрее, быстрее! Я уже успела скомкать промокашку, но рука Веры Евстигнеевны повелительно протянулась… Вера Евстигнеевна вынула промокашку из моей вспотевшей ладони и развернула её. ― Интересно, чем это мы занимаемся на уроках? Учительница разгладила промокашку и, слегка откинув назад голову, стала читать: ― «Здравствуйте высокая уважаемая Людмила Ивановна!..» Класс насторожился. ― Между прочим, перед обращением ставится запятая, – ледяным голосом сообщила Вера Евстигнеевна. ― «…Вам пишет издалека ваша бывшая школьная подруга Людмила Семёновна…» Класс тихо захихикал. ― «Привет с далёкого Севера!» ― с невозмутимым лицом произнесла Вера Евстигнеевна. Класс захохотал. Я не знала, куда провалиться. А Вера Евстигнеевна читала громко и отчётливо: ― «Как поживают ваши детки Серёжа и Костя? Ваш Серёжа очень красивый. А ваш Костя…» С классом творилось что-то невообразимое. А учительница читала дальше. К моему ужасу, она не пропускала ни одного слова! Она читала очень спокойно, только всё сильнее и сильнее откидывала назад голову, только брови её ползли выше и выше: ― «…и его выгнали из института. А ваш муж Си… Синди…» Как? Тут что-то непонятное… ― Синдибобер, ― тихо сказала я. С моими ушами творилось что-то страшное. От них всей моей голове было горячо и неприятно. ― Ка-а-ак?! Класс на секунду замер. ― Синдибобер, ― повторила я. ― Синдибобер Филимондрович… И тут класс как будто взорвался. Все захохотали в полный голос. Как сумасшедшие! Валька Длиннохвостова, которая сидела слева от меня, вся красная как рак, тоненько и пронзительно визжала. Иванов, выпучив глаза и раскрыв рот, катался по парте. А толстый Бураков от смеха прямо повалился с парты, как мешок. Одна Вера Евстигнеевна не смеялась. ― Встань, Бураков! ― приказала она. ― Не вижу ничего смешного! И вообще, прекратите шум в классе! Бураков сейчас же вскочил. Хохот смолк, как по команде. В полной тишине учительница дочитала мою промокашку. Теперь все ждали, что будет дальше. Одна Длиннохвостова всё ещё давилась смехом за соседней партой. ― Ну что же, ― сказала учительница. ― Теперь мне всё ясно. Я всегда подозревала, Синицына, что для тебя приставки и суффиксы «мура и ерунда». И не только приставки и суффиксы! Класс снова насторожился. Сима Коростылёва с открытым ртом слушала каждое слово Веры Евстигнеевны и переводила взгляд с меня на неё и обратно