Напишите сочинение -рассуждение на тему: " можно ли обойтись без книг? " и что бы было не меньше чем 250 слов. !

Нет. книги меняют наше сознание, делают его лучше. без книг мы просто существуем, без идеи, и шанса открыть окно в , которая ждет где то рядом. да и стоит ли говорить, что каждая книга - беседа с умным человеком, который рад каждому зашедшему на огонек? без книг мы не смогли мы привить в себе любовь к нашему языку, чтить его, любить его, быть единым с ним. 

Всамом деле, можно ли обойтись без книг? в современном развитом мире, роль книг отошла на второй план. технический прогресс и его многочисленные плоды – интернет, гаджеты, мобильные телефоны и прочие новомодные устройства заменили нам книгопечатные издания. но, тем не менее, можно по праву сказать, что без книг человечество было бы обречено кануть в лету.именно древние рукописи и книги, век за веком скопленные мудрость и опыт из поколения в поколения обеспечили человеческую эволюцию и прогресс, знаниям наших предков, мы, современные потомки – знаем практически всё об окружающем нас мире.мир художественной погружает нас в вымышленные фантастические миры, преподает нам уроки морали и нравственности, состраданию и милосердию, воспитывает в нас критическое мышление, способность фантазировать, и воображать, уметь отличать добро и зло, сформировать личное мнение и точку зрения, развить кругозор.книга – это духовная пища человека, в которой он всегда нуждается, которой нет замены. легкий шелест страниц, непередаваемый аромат страниц, удовольствие, полученное от прочтения каждого абзаца, строчки – всё это не заменишь грубой, неодушевленной техникой, жужжанием и гулом бесчувственной техники.книга – это окно в целые неизведанные миры и вселенные, это надежный друг и товарищ, добрый и терпеливый учитель, способный ответить на все ваши вопросы и удовлетворить ваше любопытство. её роль в наших жизнях неоценима, не стоит забывать о таком таинственном сокровище, богатстве, способном морально «озолотить» человека, если он только проникнется желанием к чтению, и сердцем и душою прочувствует слова, сливающиеся в предложения, написанные великими мудрецами и писателями, и так просто, преподнесенные нам.

Первая послевоенная весна была на Верхнем Дону на редкость дружная и напористая. В конце марта из Приазовья подули теплые ветры, и уже через двое суток начисто оголились пески левобережья Дона, в степи вспухли набитые снегом лога и балки, взломав лед, бешено взыграли степные речки, и дороги стали почти совсем непроездны.

В эту недобрую пору бездорожья мне пришлось ехать в станицу Букановскую. И расстояние небольшое — всего лишь около шестидесяти километров, — но одолеть их оказалось не так-то Мы с товарищем выехали до восхода солнца. Пара сытых лошадей, в струну натягивая постромки, еле тащила тяжелую бричку. Колеса по самую ступицу проваливались в отсыревший, перемешанный со снегом и льдом песок, и через час на лошадиных боках и стегнах, под тонкими ремнями шлеек, уже показались белые пышные хлопья мыла, а в утреннем свежем воздухе остро и пьяняще запахло лошадиным потом и согретым деготьком щедро смазанной конской сбруи.

Там, где было особенно трудно лошадям, мы слезали с брички, шли пешком. Под сапогами хлюпал размокший снег, идти было тяжело, но по обочинам дороги все еще держался хрустально поблескивавший на солнце ледок, и там пробираться было еще труднее. Только часов через шесть покрыли расстояние в тридцать километров, подъехали к переправе через речку Еланку.

Небольшая, местами пересыхающая летом речушка против хутора Моховского в заболоченной, поросшей ольхами пойме разлилась на целый километр. Переправляться надо было на утлой плоскодонке, поднимавшей не больше трех человек. Мы отпустили лошадей. На той стороне в колхозном сарае нас ожидал старенький, видавший виды «виллис», оставленный там еще зимою. Вдвоем с шофером мы не без опасения сели в ветхую лодчонку. Товарищ с вещами остался на берегу. Едва отчалили, как из прогнившего днища в разных местах фонтанчиками забила вода. Подручными средствами конопатили ненадежную посудину и вычерпывали из нее воду, пока не доехали. Через час мы были на той стороне Еланки. Шофер пригнал из хутора машину, подошел к лодке и сказал, берясь за весло:

— Если это проклятое корыто не развалится на воде, — часа через два приедем, раньше не ждите.

Хутор раскинулся далеко в стороне, и возле причала стояла такая тишина, какая бывает в безлюдных местах только глухою осенью и в самом начале весны. От воды тянуло сыростью, терпкой горечью гниющей ольхи, а с дальних прихоперских степей, тонувших в сиреневой дымке тумана, легкий ветерок нес извечно юный, еле уловимый аромат недавно освободившейся из-под снега земли.

Неподалеку, на прибрежном песке, лежал поваленный плетень. Я присел на него, хотел закурить, но, сунув руку в правый карман ватной стеганки, к великому огорчению, обнаружил, что пачка «Беломора» совершенно размокла. Во время переправы волна хлестнула через борт низко сидевшей лодки, по пояс окатила меня мутной водой. Тогда мне некогда было думать о папиросах, надо было, бросив весло, побыстрее вычерпывать воду, чтобы лодка не затонула, а теперь, горько досадуя на свою оплошность, я бережно извлек из кармана раскисшую пачку, присел на корточки и стал по одной раскладывать на плетне влажные, побуревшие папиросы.

Был полдень. Солнце светило горячо, как в мае. Я надеялся, что папиросы скоро высохнут. Солнце светило так горячо, что я уже о том, что надел в дорогу солдатские ватные штаны и стеганку. Это был первый после зимы по-настоящему теплый день. Хорошо было сидеть на плетне вот так, одному, целиком покорясь тишине и одиночеству, и, сняв с головы старую солдатскую ушанку, сушить на ветерке мокрые после тяжелой гребли волосы, бездумно следить за проплывающими в блеклой синеве белыми грудастыми облаками.

Вскоре я увидел, как из-за крайних дворов хутора вышел на дорогу мужчина. Он вел за руку маленького мальчика, судя по росту — лет пяти-шести, не больше. Они устало брели по направлению к переправе, но, поравнявшись с машиной, повернули ко мне. Высокий, сутуловатый мужчина, подойдя вплотную, сказал приглушенным баском:

— Здорово, браток!

— Здравствуй. — Я протянутую мне большую, черствую руку.

Мужчина наклонился к мальчику, сказал:

— Поздоровайся с дядей, сынок. Он, видать, такой же шофер, как и твой папанька. Только мы с тобой на грузовой ездили, а он вот эту маленькую машину гоняет.

Глядя мне прямо в глаза светлыми, как небушко, глазами, чуть-чуть улыбаясь, мальчик смело протянул мне розовую холодную ручонку. Я легонько потряс ее, с Что же это у тебя, старик, рука такая холодная? На дворе теплынь, а ты замерзаешь?

С трогательной детской доверчивостью малыш прижался к моим коленям, удивленно приподнял белесые бровки.

Родился михаил михайлович зощенко в небогатой интеллигентской семье. отец его был художником, а мать — писательницей. иногда она печатала свои рас­сказы в газете «копейка». один из биографов писателя замечал, что тогда родился человек, над книгами кото­рого смеялось много людей, от природы ни -то и смешливых. в 20 лет, прервав учебу в университете, зощенко ушел на фронт. первыми его произведениями стали -критические статьи, помещенные в книге «на переломе». но книга осталась не завершен­ной. в 1921 году был опубликован его первый рассказ в «петербургском альманахе». для своих произведений он избрал форму небольшого рассказа (всего 100—150 строк), героем которого стал обыкновенный человек.