"Довольно образцов, – сказал Грэй, вставая, – этот шелк я беру. – Весь кусок? – почтительно сомневаясь, спросил торговец. Но Грэй молча смотрел ему в лоб, отчего хозяин лавки сделался немного развязнее. – В таком случае, сколько метров? Грэй кивнул, приглашая повременить, и высчитал карандашом на бумаге требуемое коли-чество. – Две тысячи метров. – Он с сомнением осмотрел полки. – Да, не более двух тысяч метров. – Две? – сказал хозяин, судорожно подскакивая, как пружинный. – Тысячи? Метров? Про-шу вас сесть, капитан. Не желаете ли взглянуть, капитан, образцы новых материй? Как вам будет угодно. Вот спички, вот прекрасный табак вас. Две тысячи… две тысячи по. – Он сказал цену, имеющую такое же отношение к настоящей, как клятва к простому «да», но Грэй был доволен, так как не хотел ни в чем торговаться. – Удивительный, наилучший шелк, – продолжал лавочник, – товар вне сравнения, только у меня найдете такой. "
elenaowchinik4842
22.06.2021
“Как всякий настоящий, а тем более великий поэт, Лермонтов исповедовался в своей поэзии, и, перелистывая томики его сочинений, мы можем прочесть историю его души и понять его как поэта и человека”, — писал И. Андроников. Страницы его юношеских тетрадей похожи на поэтические дневники, полные размышлений о жизни и смерти, о вечности, о добре и зле, о смысле бытия, о любви, о будущем и
Редеют бледные туманы Над бездной смерти роковой, И вновь стоят передо мной Веков протекших великаны...
Мне как читателю нравится путешествовать на крыльях лермонтовской лирики. Воображение поэта уносило его то на Кавказ, где он побывал в детстве, а потом служил, то в страны, где он не бывал вовсе, — в Литву, Финляндию, Испанию, Шотландию, Грецию, в будущее и в и даже в надмирное пространство:
Как часто силой мысли в краткий час Я жил века и жизнию иной, И о земле позабывал...
Его мысль в непрестанном лирическом горении. Недаром Белинский сразу же отметил у Лермонтова “резко ощутительное присутствие мысли”, а не одни пластические образы. Его мысли, обретя художественную форму, сделали известными многие стихотворения поэта. Это и “Дума”, “Не верь себе”, “Демон”, “Сказка для детей”. Поэт высказывает небывалые в то время в светском обществе откровения:
И ненавидим мы, и любим мы случайно, Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви, И царствует в душе какой-то холод тайный, Когда огонь кипит в крови.
Природа наделила Лермонтова мощным лирическим чувством и страстями. Маленьким мальчиком он плакал на коленях у матери от песни, которую она напевала ему. И в память о рано ушедшей матери и о той песне он написал потом своего “Ангела”:
Он душу младую в объятиях нес Для мира печали и слез; И звук его песни в душе молодой Остался - без слов, но живой.
Лермонтов и полюбил очень рано, в десятилетнем возрасте. Вспоминая через несколько лет златокудрую девочку и Кавказские горы, он записал в свою тетрадку: “Говорят (Байрон), что ранняя страсть означает душу, которая будет любить изящные искусства. Я думаю, что в такой душе много музыки”. Лермонтов, я полагаю, утверждал это на основании своего опыта. Итак, добрый характер, любящее сердце увлекаться — вот, на мой взгляд, важные качества Лермонтова-лирика. Приведу стихи, посвященные умершему другу поэта, декабристу А. Одоевскому, с которым он подружился на Кавказе:
Мир сердцу твоему, мой милый Саша! Покрытое землей чужих полей, Пусть тихо спит оно, как дружба наша В немом кладбище памяти моей.
Или вот еще пронзительнее, тоже о преданности любви и дружбе:
О друг! всегда везде с тобою Душа моя.
Я считаю, что за тринадцать лет творчества Лермонтов совершил, если так можно выразиться, лирический подвиг. Он опоэтизировал всегда заедающую душу серую обыденность жизни, заронил в нее искру страсти, любви и надежды. Прекрасно, что на лирическом опыте такого поэта, как М. Ю. Лермонтов, нам выпало осваивать страну мечты, страну “горнего духа”.
elmira070485
22.06.2021
В современном обществе до сих пор остаётся актуальной литература 18 века. Не смотря на то, что уже несколько столетий, ЧИТАТЕЛИ нашего времени продолжают ЧИТАТЬ литературу тех времён, не теряя к ней интерес, а иногда даже обращая больше внимания, чем на современную литературу. В любом произведении можно проследить связь с тем временем, в котором оно было написано, следовательно, читая произведения 1700-х годов, человек одновременно изучает историю и быт времён. В литературе 18-го века отслеживаются изменения востребованности направлений и течений. Классицизм сменился сентиментализмом, а он к концу столетия сменился романтизмом. Между ними достаточно много различий. Классицизм соблюдает правило трёх единств: время, места и действия; писатели, которые использовали это направление в своём творчестве, употребляли в своих произведениях множество старорусских слов, строго соблюдали литературные нормы и правила. В произведениях пропагандировали культ долга и разума, в сфере интересов на первом месте была общественная жизнь человека, чётко разделялись положительные и отрицательные персонажи. В сентиментализме наблюдались резкие изменения: нарушались многие литературные правила, на первый план выдвигались чувства человека, в сфере интереса главную роль играет личная жизнь и любовь, проявляется огромное влияние пейзажа. Для того чтобы рассмотреть роль литературы 18-го века в современном мире, я собираюсь основываться на данных произведениях: Н.М. Карамзин «Бедная Лиза», А.Н. Радищев «Путешествие из Петербурга в Москву». В современной литературе и литературе 18-го очень много различий. Это связано с тем, что у людей полностью поменялись интересы, мировоззрение, стиль и образ жизни, понятия о разных вещах. Настало более цивилизованное время, отменили крепостное право, все конфликты, влияющие на людей разных стран, стараются решать цивилизованным путём, изменились экономика, образование, классификации органов власти. Это всё и многое другое сыграло значительную роль в литературе. Конечно, изменения происходили постепенно, но если сравнивать творчество современных писателей и 1700-х годов, то любой сможет найти различия. Но не смотря на всемирный прогресс, общество продолжает помнить и ценить произведения веков, многие из которых людям понять быт того времени, прочувствовать события на ровне с нашими предками, научиться чему-то у них.
– Весь кусок? – почтительно сомневаясь, спросил торговец. Но Грэй молча смотрел ему в лоб, отчего хозяин лавки сделался немного развязнее. – В таком случае, сколько метров?
Грэй кивнул, приглашая повременить, и высчитал карандашом на бумаге требуемое коли-чество.
– Две тысячи метров. – Он с сомнением осмотрел полки. – Да, не более двух тысяч метров.
– Две? – сказал хозяин, судорожно подскакивая, как пружинный. – Тысячи? Метров? Про-шу вас сесть, капитан. Не желаете ли взглянуть, капитан, образцы новых материй? Как вам будет угодно. Вот спички, вот прекрасный табак вас. Две тысячи… две тысячи по. – Он сказал цену, имеющую такое же отношение к настоящей, как клятва к простому «да», но Грэй был доволен, так как не хотел ни в чем торговаться. – Удивительный, наилучший шелк, – продолжал лавочник, – товар вне сравнения, только у меня найдете такой. "