Краткий пересказ рассказа конь с розовой гривой 5 - 10 предложений

Мальчик жил с бабушкой и дедушкой. Бабушка попросила пойти его в лес и собрать землянику чтоб она поехала на базар и продала ее. Мальчик пошёл со своими друзьями и там завязалась драка. В итоге вся земляника рассыпалась и мальчик пришёл с пустыми руками, но побоялся сказать об этом бабушке. Утром рано бабушка поехала с пустой корзиной. Вечером она приехала, внук попросил и она дала ему пряник коня с розовой гривой

Чичиков покупал у помещиков мертвые души за копейки, но в купчих крепостях была указана иная цена, близкая к той, что платилась за крестьян живых. На бумаге покупки Чичикова обошлись почти в сто тысяч рублей. Это обстоятельство быстро разгласилось в городе и стало предметом живых обсуждений. Шли толки, что Чичиков не более, не менее как миллионщик. Отцы города спорили друг с другом, удобно ли приобретать крепостных на вывод и, в частности, в Херсонскую губернию.

Но особо пристальное внимание теперь обратили на Чичикова дамы губернского общества, тем более что он проявлял истинно обворожительное обращение и до тонкостей постиг великую тайну нравиться. Пересуды о миллионном состоянии Чичикова овеяли его в женских глазах ещё большей привлекательностью и загадкой. Городские купцы теперь изумлялись тому, как быстро расхватывались в их лавках любые материи для дамских платьев. Однажды Чичикову даже принесли в гостиницу письмо от таинственной корреспондентки, которое начиналось словами: «Нет, я должна к тебе писать!» Подписи не было, но в postscriptum'е указывалось, что его собственное сердце должно отгадать авторшу послания на завтрашнем балу у губернатора.

Намеченный бал обещал Чичикову много приятного. Он собирался на него весьма тщательно, долго рассматривал себя в зеркале, делая разные выражения лица и под конец даже потрепав сам себя за подбородок и сказав: «Ах ты, мордашка эдакой!» Стоило Чичикову появиться на балу, как все городские чиновники бросились его обнимать. Не успел он выкарабкаться из рук председателя, как очутился уже в объятиях полицеймейстера. Полицеймейстер сдал его инспектору врачебной управы, тот – откупщику, а этот – архитектору… Дамы обступили Чичикова блистающей гирляндой. Одна дышала розами, от другой несло весной и фиалками, от третьей – резедой. Наряды их отзывались самым тонким вкусом. Талии были обтянуты и имели самые крепкие и приятные для глаз формы. Каждая обнажила свои владения до тех пор, пока чувствовала, что они погубить человека; остальное все было припрятано. Глядя на начавшиеся танцы, Чичиков не без удовольствия произнёс про себя: «Вона! пошла писать губерния!»

В весёлом расположении духа он непринужденно и ловко разменялся с некоторыми из дам приятными словами, подходил к той и другой дробным, мелким шагом, семеня ножками. Дамы были очень довольны и стали находить у него не только умение быть любезным, но и величественное выражение в лице, что-то марсовское и военное. Среди некоторых из них возникли мелкие стычки за право занять ближайшее к Чичикову место.

 КАБАН И ГОРНОСТАЙ

Кабан, да Бобр, и Горностай
Стакнулись к выгодам искать себе дороги.
По долгом странствии, в пути отбивши ноги,
Приходят наконец в обетованный край,
Привольный для всего; однако ж этот рай
Был окружен болотом,
Вместилищем и жаб и змей.
Что делать? Никаким не можно изворотом
Болота миновать, а кто себе злодей?
Кому охотно жизнь отваживать без славы?
В раздумьи путники стоят у переправы.
«Осмелюсь», — Горностай помыслил; и слегка
Он лапку вброд и вон, и одаль в два прыжка:
«Нет! братцы, — говорит, — по совести признаться,
Со всем обилием край этот не хорош;
Чтоб вход к нему найти, так должно замараться,
А мне и пятнышко ужаснее, чем нож!»
— «Ребята! — Бобр сказал. — С терпеньем
И уменьем
Добьешься до всего; я в две недели мост
Исправный здесь построю:
Тогда мы перейдем к довольству и покою;
И гады в стороне, и не замаран хвост;
Вся сила не спешить и бодрствовать в надежде».
— «В полмесяца? пустяк! я буду там и прежде»,— 
Вскричал Кабан — и разом вброд:
Ушел по рыло в топь, и змей и жаб — всё давит,
Ногами бьет, пыхтит, упорно к цели правит,