Расказать про сказку а.с пушкина спящая царевна и 7 богатырях(про героев, чем интересна эта сказка и т.д) не менее 10 предложений

Царевна очень добрая,милая,трудолюбивая не зовисливая.7богатыры они дружные,добрые.

Царица-злая,зовисливая,самолюбивая.

царевич(муж)-нетральный.

В этой сказке у Царевны были друзья 7 богатырей,Собачка,а у Царици не было друзей.Эта сказка учит нас Добрате.

Главная мысль-добро всегда побеждает зло царице даже была на стороне царевны.В сказке у злых людей обычно чёрное лицо,а у добрых белое,светлое.Царица такая была злая что не просто готова была усыпить царевну,а убить,а ведь это грех

«ЦЫГАНЫ» — ПОСЛЕДНЯЯ РОМАНТИЧЕСКАЯ ПОЭМА А. С. ПУШКИНА

Период южной ссылки занимает особое место в творчестве А. С. Пушкина. Именно здесь, на юге, сформировался пушкинский романтизм, на юге же наметилось его преодоление, обусловившее появление «Цыган» , последней романтической поэмы, завершенной уже в Михайловском. «Цыган» многое сближает с другими романтическими произведениями этого периода, и прежде всего — стремление создать обобщенный характер молодого человека XIX века. Ио если в «Кавказском пленнике» образ романтического героя, не удовлетворенного жаждой свободы, был написан на волне подъема освободительного движения в России и Европе, то к моменту создания «Цыган» поэт переживает кризис, связанный с его подавлением. Пушкин пытается понять, почему достижение свободы стало невозможным. Его интерес приковывает теперь именно внутренний мир современного человека, именно в нем стремится отыскать поэт причину крушения романтических мечтаний о скором избавлении от тирании.

Главный герой поэмы — незаурядная личность, это человек больших страстей и сильной воли, решительный, смелый, образованный. Бунтарь Алеко уходит от ненавистного ему общества, где Торгуют волею своей, Главы пред идолами клонят И просят денег да цепей.

Он добровольный изгнанник из неволи «душных городов» , его «преследует закон» . И хотя его романтически - таинственно, нынешние его устремления определены ясно: «он хочет быть.. .цыганом» , «вольным жителем мира» . Ясно осознавая нравственные пороки современного ему общества, Алеко не может мириться с тем злом, которое оно несет. И в этом отношении он передовой человек своего времени. Однако Пушкин не идеализирует своего героя. Требуя свободы для себя и отрицая чужую свободу, Алеко предстает в поэме как эгоист. Этот, по словам Белинского, «турок в душе» признает лишь свое право на обладание разлюбившей его женщиной, а старого цыгана, простившего Мариулу, он осуждает. Таким образом, конфликт в «Цыганах» строится на противоречии страстей самого героя. Решительный и смелый вольнолюбец Алеко сам оказывается послушным рабом и мучеником. Эгоизм героя проявляет в нем инстинкт собственника, который был порожден его общественной средой, «душными городами» , откуда он бежал. Но от себя, от своего индивидуализма Алеко убежать не смог — круг замкнулся.

Вначале было слово, и даже, наверное, не одно — но он ничего об этом не знал. В своей нулевой точке он находил пахнущие свежей смолой доски, которые лежали штабелем на мокрой траве и впитывали своими гранями солнце, находил гвозди в фанерном ящике, молотки, пилы и прочее — представляя все это, он замечал, что скорей домысливает картину, чем видит ее. Слабое чувство себя появилось позже — когда внутри уже стояли велосипеды, а всю правую сторону заняли полки в три яруса. По-настоящему он был тогда еще не Номером XII, а просто новой конфигурацией штабеля досок, но именно эти времена оставили в нем самый чистый и запомнившийся отпечаток: вокруг лежал необъяснимый мир, а он, казалось, в своем движении по нему остановился на какое-то время здесь, в этом месте.Место, правда, было не из лучших — задворки пятиэтажки, возле огородов и но стоило ли расстраиваться? Ведь не всю жизнь он здесь проведет. Задумайся он об этом, пришлось бы, конечно, ответить, что именно всю жизнь он здесь и проведет, как это вообще свойственно сараям, — но прелесть самого начала жизни заключается как раз в отсутствии таких размышлений: он просто стоял себе под солнцем, наслаждаясь ветром, летящим в щели, если тот дул от леса, или впадая в легкую депрессию, если ветер дул со стороны депрессия проходила, как только ветер менялся, не оставляя на его неоформившейся душе никаких следов.Однажды к нему приблизился голый по пояс мужчина в красных тренировочных штанах, в руках он держал кисть и здоровенную жестянку краски. Этот мужчина, которого сарай уже научился узнавать, отличался от всех остальных людей тем, что имел доступ внутрь, к велосипедам и полкам. Остановясь у стены, он обмакнул кисть в жестянку и провел по доскам ярко-багровую черту. Через час весь сарай багровел, как дым, в свое время восходивший, по некоторым сведениям, кругами к небу, это стало первой реальной вехой в его памяти — до нее на всем лежал налет потусторонности и счастья.В ночь после окраски, получив черную римскую цифру — имя (на соседних сараях стояли обычные цифры), он просыхал, подставив луне покрытую толем крышу.«Где я, — думал он, — кто я?»Сверху было темное небо, потом — он, а внизу стояли новенькие велосипеды , на них сквозь щель падал луч от лампы во дворе, и звонки на их рулях блестели загадочней звезд. Сверху на стене висел пластмассовый обруч, и Номер XII самыми тонкими из своих досок осознавал его как символ вечной загадки мироздания, представленной — это было так чудесно — и в его душе. На полках с правой стороны лежала всякая ерунда, придававшая разнообразие и неповторимость его внутреннему миру. На нитке, протянутой от стены к стене, сохли душица и укроп, напоминая о чем-то таком, чего с сараями просто не бывает, — тем не менее они именно напоминали, и ему иногда мерещилось, что когда-то он был не сараем, а дачей, или, по меньшей мере, гаражом.Он ощутил себя и понял, что то, что ощущало, — то есть он сам — складывалось из множества меньших индивидуальностей: из неземных личностей машин для преодоления пространства, пахших резиной и сталью, из мистической интроспекции замкнутого на себе обруча, из писка душ разбросанной по полкам мелочи вроде гвоздей и гаек и из другого. В каждом из этих существований было бесконечно много оттенков, но все-таки любому соответствовало что-то главное для него — какое-то решающее чувство, и все они, сливаясь, образовывали новое единство, огороженное в пространстве свежевыкрашенными досками, но не ограниченное ничем, это и был он, Номер XII, и над ним в небе сквозь туман и тучи неслась полностью равноправная луна… С тех пор по-настоящему и началась его жизнь.