Долго они бродили по острову без всякого успеха, но, наконец, острый запах мякинного хлеба и кислой овчины навел их на след. Под деревом, брюхом кверху и подложив под голову кулак, спал громаднейший мужичина и самым нахальным образом уклонялся от работы. Негодованию генералов предела не было. — Спишь, лежебок! — накинулись они на него, — небось и ухом не ведешь, что тут два генерала вторые сутки с голода умирают! сейчас марш работать!Встал мужичина: видит, что генералы строгие. Хотел было дать от них стречка, но они так и закоченели, вцепившись в него.И зачал он перед ними действовать.Полез сперва-наперво на дерево и нарвал генералам по десятку самых спелых яблоков, а себе взял одно, кислое. Потом покопался в земле — и добыл оттуда картофелю; потом взял два куска дерева, потер их друг об дружку — и извлек огонь. Потом из собственных волос сделал силок и поймал рябчика. Наконец, развел огонь и напек столько разной провизии, что генералам пришло даже на мысль: «Не дать ли и тунеядцу частичку?»Смотрели генералы на эти мужицкие старания, и сердца у них весело играли. Они уже забыли, что вчера чуть не умерли с голоду, а думали: «Вот как оно хорошо быть генералами — нигде не пропадешь!»— Довольны ли вы, господа генералы? — спрашивал между тем мужичина-лежебок.— Довольны, любезный друг, видим твое усердие! — отвечали генералы.— Не позволите ли теперь отдохнуть?— Отдохни, дружок, только свей прежде веревочку.Набрал сейчас мужичина дикой конопли, размочил в воде, поколотил, помял — и к вечеру веревка была готова. Этою веревкою генералы привязали мужичину к дереву, чтоб не убег, а сами легли спать. день другой; мужичина до того изловчился, что стал даже в пригоршне суп варить. Сделались наши генералы веселые, рыхлые, сытые, белые. Стали говорить, что вот они здесь на всем готовом живут, а в Петербурге между тем пенсии ихние всё накапливаются да накапливаются.— А как вы думаете, ваше превосходительство, в самом ли деле было вавилонское столпотворение, или это только так, одно иносказание? — говорит, бывало, один генерал другому, позавтракавши.— Думаю, ваше превосходительство, что было в самом деле, потому что иначе как же объяснить, что на свете существуют разные языки!— Стало быть, и потоп был?— И потоп был, потому что, в противном случае, как же было бы объяснить существование допотопных зверей? Тем более, что в «Московских ведомостях» повествуют…— А не почитать ли нам «Московских ведомостей»?Сыщут нумер, усядутся под тенью, прочтут от доски до доски, как ели в Москве, ели в Туле, ели в Пензе, ели в Рязани — и ничего, не тошнит!...Набрал мужик пуху лебяжьего мягкого и устлал им дно лодочки. Устлавши, уложил на дно генералов и, перекрестившись, поплыл. Сколько набрались страху генералы во время пути от бурь да от ветров разных, сколько они ругали мужичину за его тунеядство — этого ни пером описать, ни в сказке сказать. А мужик все гребет да гребет, да кормит генералов селедками. ​

Смысл поэмы "Мертвые души" Гоголя: суть, идея и цель произведения

По словам Гоголя, суть первого тома "Мертвых душ" заключается в том, чтобы показать недостатки, пороки и слабости русского человека:

"...В книге... изображен человек, взятый из нашего же государства... Взят он больше затем, чтобы показать недостатки и пороки русского человека, а не его достоинства и добродетели, и все люди, которые окружают его, взяты также затем, чтобы показать наши слабости и недостатки; лучшие люди и характеры будут в других частях..." (Н. В. Гоголь, "К читателю от сочинителя", предисловие ко второму изданию первого тома "Мертвых душ")

В "Мертвых душах" Гоголь изобразил то, что люди сами ежедневно видят перед собой:

"...А между тем "Мертвые души" произвели много шума, много ропота, задели за живое многих и насмешкой, и правдой, и карикатурой; коснулись порядка вещей, который у всех ежедневно перед глазами; исполнены промахов, анахронизмов, явного незнанья многих предметов; местами даже с умыслом помещено обидное и задевающее: авось кто-нибудь меня выбранит хорошенько и в брани, в гневе выскажет мне правду, которой добиваюсь. И хоть бы одна душа подала голос! А мог всяк..." (Н. В. Гоголь, "Выбранные места из переписки с друзьями", глава "Четыре письма к разным лицам по поводу 'Мёртвых душ'")

По словам Гоголя, поэма "Мертвые души" пугает читателей тем, что указывает на их пошлость и ничтожность:

"...пошлость всего вместе испугала читателей. Испугало их то, что один за другим следуют у меня герои один пошлее другого, что нет ни одного утешительного явления, что негде даже и приотдохнуть или перевести дух бедному читателю и что по прочтенье всей книги кажется, как бы точно вышел из какого-то душного погреба на божий свет.  

Мне бы скорей простили, если бы я выставил картинных извергов; но пошлости не простили мне. Русского человека испугала его ничтожность более, чем все его пороки и недостатки. Явленье замечательное! Испуг прекрасный!.." (Н. В. Гоголь, "Выбранные места из переписки с друзьями", глава "Четыре письма к разным лицам по поводу 'Мёртвых душ'")

По словам Гоголя, идея и смысл первого тома "Мертвых душ" в том, чтобы русские люди взглянули на собственную пошлость, на свои гадкие и ничтожные черты:

"...мне хотелось попробовать, что скажет вообще русский человек, если его попотчеваешь его же собственной пошлостью... <...>  

...для первой части поэмы требовались именно люди ничтожные. Эти ничтожные люди, однако ж, ничуть не портреты с ничтожных людей; напротив, в них собраны черты от тех, которые считают себя лучшими других, разумеется только в разжалованном виде из генералов в солдаты. Тут, кроме моих собственных, есть даже черты многих моих приятелей... <...> Мне потребно было отобрать от всех прекрасных людей, которых я знал, все пошлое и гадкое, которое они захватили нечаянно..." (Н. В. Гоголь, "Выбранные места из переписки с друзьями", глава "Четыре письма к разным лицам по поводу 'Мёртвых душ'")

Цель первого тома "Мертвых душ" - вызвать в читателях отвращение от героев и тоску от самих себя:

"...Не спрашивай, зачем первая часть должна быть вся пошлость и зачем в ней все лица до единого должны быть пошлы: на это дадут тебе ответ другие темы, - вот и все!  

Первая часть, несмотря на все свои несовершенства, главное дело сделала: она поселила во всех отвращенье от моих героев и от их ничтожности; она разнесла некоторую мне нужную тоску от самих себя. Покамест для меня этого довольно; за другим я и не гоняюсь..." (Н. В. Гоголь, "Выбранные места из переписки с друзьями", глава "Четыре письма к разным лицам по поводу 'Мёртвых душ'")

Гоголь признается, что в своих героях он изобразил также и свои пороки, "гадости", "дурные свойства". Таким он надеялся бороться с собственными недостатками:

"...Никто из читателей моих не знал того, что, смеясь над моими героями, он смеялся надо мной <...>  

...во мне заключилось собрание всех возможных гадостей, каждой понемногу, и притом в таком множестве, в каком я еще не встречал доселе ни в одном человеке. <...> ...усиливалось во мне желанье избавляться от них; ...я был наведен на то, чтобы передавать их моим героям. <...>  

С этих пор я стал наделять своих героев сверх их собственных гадостей моей собственной дрянью. Вот как это делалось: взявши дурное свойство мое, я преследовал его в другом званье и на другом поприще, старался себе изобразить его в виде смертельного врага, нанесшего мне самое чувствительное оскорбление, преследовал его злобой, насмешкой и всем чем ни попало..." (Н. В. Гоголь, "Выбранные места из переписки с друзьями", глава "Четыре письма к разным лицам по поводу 'Мёртвых душ'")