10 слов провираемый гласных в некие времен, в деревушке, нахохлившейся над ручейком, может, той же владимирской земле, жил паренек захарка. неизвестно, откуда появилась у него страсть к живописи, но только достал он красчонки в виде пуговиц, налепленных на картонку, и целыми днями пропадал в лесу да на речке. были у него там излюбленные места, которые он и пытался переносить на бумагу. в этой же деревеньке доживал свой век старый учитель… говорили, что знал он некогда лучшие времена и будто бы учился в петербурге с самим репиным… вот малюет однажды захарка свой ярко-малиновый закат и вдруг слышит над ухом: – ну как, нравиться? обернулся: стоит сзади учитель… – нравится, – ответил захарка. – похожа вроде бы. – хорошо. давай разберем, что у тебя похоже. сучок, вон тот, какого цвета? – зеленый, какому же ему быть, если он ольховый. – нет, ты забудь, какой он на самом деле, а каким сейчас видится, скажи. – че-рный, – нерешительно ответил захарка, вглядываясь. – правильно, черный, потому что свет на него сзади падает. а ты его все же зеленым изобразил. значит, не похоже? тропинка у тебя, смотри-ка, желтая. думаешь, песок обязательно желтым бывает, а ведь он сейчас серый весь, как зола. глаз, что ли, у тебя нет? заходи ко мне вечерком, я тебе новые глаза вставлю. с тех пор захарка повадился ходить к учителю. что рассказывал мальцу старик – неизвестно, только, правда, открылись у парня глаза: научился он красоту видеть. вот ведь, оказывается, какая наука может быть! радостно стало захарке. "сейчас пойду, – думает он, – на все свои любимые места, посмотрю на них новыми глазами". выскочил он из калитки, да тут и замер. осинка перед домом стояла, которую он, может, тысячу раз видел и не замечал. небо теперь было серое, серое как бы свинец, когда его ножом разрежешь, а осинка стоит и теплится на фоне свинца тихим, розовым теплом, потому что другой-то край неба, за захаркиной спиной, и правда розовый был. вот он и освещал осинку. так никуда захарка в этот раз дальше осинки и не ушел. стоит и любуется. и дух захватило от осинкиной красоты, то есть от той красоты, мимо которой тысячи раз бегал и не то что за красоту, а и за дело-то не считал.