•докажите, что герасим устроил каморку «по своему вкусу».

Каморка Герасима была маленькая и располагалась над кухней. «...он устроил её себе сам, по своему вкусу: соорудил в ней кровать из дубовых досок на четырёх чурбаках, истинно богатырскую кровать; сто пудов можно было положить на неё — не погнулась бы; под кроватью находился дюжий сундук; в уголку стоял столик такого же крепкого свойства, а возле столика — стул на трёх ножках, да такой прочный и приземистый, что сам Герасим, бывало, поднимет его, уронит и ухмыльнётся. Каморка запиралась на замок, напоминавший своим видом калач, только чёрный; ключ от этого замка Герасим всегда носил с собой пояске. Он не любил, чтобы к нему ходили» .  

 

И. С. Тургенев поселяет своего огромного героя в маленькую каморку и обставляет её громоздкой мебелью, чтобы показать богатырскую мощь героя, его физическую силу. А также, даёт понять, что у его молчаливого героя колоссальная сила духа.

(Перевод стихотворения азербайджанского поэта Самеда Вургуна, с подстрочника)

Пришла весна, как близкая родня,.
Я сердце для нее призвал открыться.
И пусть поэзия живет день ото дня. 
Мир без поэзии – словно без крыльев птица.

Пришла весна, в родной явилась край.
Встаю я рано – не до сна мне ныне.
Поток желаний во мне рождает май,
И главное из них – идти к вершине.

Как хорошо пуститься утром в путь!
Весна опять зовет меня в дорогу.
Цветок весенний мне украсит грудь,
Пасутся овцы, прочь откинь тревогу!

Пришла весна, мой друг не умирай!
Послушай, как поют чудесно птицы!
Ты оглянись вокруг, ведь это рай!
Здесь пенье райское, оно тебе не снится.

Пришла весна, вновь обновляет свет
Тепло и зелень, радость снова с нами.
Будто детей рожденных много лет,
Цветы мы называем именами. 

Вот муравей, и учит он труду 
Детеныша упорно, понемногу.
Я первенца из дома в свет веду,
Чтоб указать счастливую дорогу.

Природа нас лелеет, словно мать,
Нас учит и дает нам наставления.
И надо нам о ней не забывать,
Хранить ее бесценные творения.

Готовясь к выступлению на одной конференции по "Барышне-крестьянке", я долго не мог придумать название, которое бы как можно в меньшем количестве слов вобрало в себя то, что пусть не в полной мере, но в значительной степени отражало бы и открытость (восполняемость) пушкинской прозы в общем, и особенности последней повести белкинского цикла в частности. В конце концов заголовок был найден - "Крестьянский спектакль барышни".

Если не подходить чересчур предвзято к "Повестям Белкина", то - в общем-то - каждая из них представляет собою своеобразный спектакль с той или иной точки зрения. Не отрицая подавляющего большинства мнений, комментируя, дополняя и развивая некоторые из них, а также предлагая свой ракурс, в этой статье речь пойдет - помимо всего прочего - о заданности, а не служебно-пародийном характере пушкинской игры с перснажами, стилями и мотивами, о том, что читатель (как и исследователь) может и должен выявить правила этой игры. Предварительно сделаем короткий обзор всех повестей с интересующей нас точки зрения.

В первой повести ("Выстрел") мы уже обратили внимание на своеобразную игру с эпиграфами и откликом на них в последнем предложении. Напомню также, что вместо дуэлей и подготовки к ним перед читателем в общем-то только игра в стрельбу - стреляют куда угодно, только не в человека с целью убить его. Во второй повести - игра самых разнообразных стихий, от метели до... "чуткости" лошадей. Ведь неудачный тандем Владимира Николаевича со своим конем это тоже своеобразный драматургический ход. "Метель" вообще изобилует театральными масками: так и просится на сцену или в кинематограф. Даже странно, что такой привилегией до сих пор пользовался в основном "Станционный смотритель". "Гробовщик" поражает непривычной игрой настроений. А от верности читательского (или - режиссерского) взгляда на историю Самсона Вырина во многом зависит правильность восприятия нами Дуни: не жертва она, и уж во всяком случае - не "блудная" дочь.