Г.а львович на каком инструменте играл

Скрипка, фортепиано

Всё было сделано добротно, основательно, крепко, на совесть.
Деревня показалась ему довольно велика; два леса, березовый и сосновый,
как два крыла, одно темнее, другое светлее, были у ней справа и слева;
посреди виднелся деревянный дом с мезонином, красной крышей и темными или,
лучше, дикими стенами, - дом вроде тех, как у нас строят для военных
поселений и немецких колонистов. Было заметно, что при постройке его зодчий
беспрестанно боролся со вкусом хозяина. Зодчий был педант и хотел симметрии,
хозяин - удобства и, как видно, вследствие того заколотил на одной стороне
все отвечающие окна и провертел на место их одно маленькое, вероятно
понадобившееся для темного чулана. Фронтон тоже никак не пришелся посреди
дома, как ни бился архитектор, потому что хозяин приказал одну колонну сбоку
выкинуть, и оттого очутилось не четыре колонны, как было назначено, а только
три. Двор окружен был крепкою и непомерно толстою деревянною решеткой.
Помещик, казалось, хлопотал много о прочности. На конюшни, сараи и кухни
были употреблены полновесные и толстые бревна, определенные на вековое
стояние. Деревенские избы мужиков тож срублены были на диво: не было
кирчьных стен, резных узоров и прочих затей, но все было пригнано плотно и
как следует. Даже колодец был обделан в такой крепкий дуб, какой идет только
на мельницы да на корабли. Словом, все, на что ни глядел он, было упористо,
без пошатки, в каком-то крепком и неуклюжем порядке.

Чичиков еще раз окинул комнату, и все, что
в ней ни было, - все было прочно, неуклюже в высочайшей степени и имело
какое-то странное сходство с самим хозяином дома; в углу гостиной стояло
пузатое ореховое бюро на пренелепых четырех ногах, совершенный медведь.
Стол, кресла, стулья - все было самого тяжелого и беспокойного свойства, -
словом, каждый предмет, каждый стул, казалось, говорил
 

Немало на свете и весёлых мелодий, рождённых в минуты радости или в дни праздников. Даже среди серенад - большей частью грустных и задумчивых – можно найти жизнерадостные и подвижные мелодии, полные очарования и оптимизма (оптимизм – бодрость, жизнерадостность). 

Кому не знакома прелестная и грациозная (грациозный – изящный, стройный) «Маленькая ночная серенада» В. А. Моцарта, мелодия которой полна света и обаяния праздничной ночи!

В Вене XVIII века было принято устраивать небольшие ночные концерты под окнами того человека, которого хотели отметить вниманием. Разумеется, смысл музыки, исполнявшейся в его честь, был вовсе не лирическим и не сокровенным, как в любовной серенаде, а скорее забавным и чуть озорным. В таком ночном концерте участвовало несколько человек - ведь радость объединяет людей!

Для исполнения серенады Моцарта требовался струнный оркестр - собрание виртуозных и выразительных инструментов, так волшебно певших в тишине венской ночи.

Мелодия «Маленькой ночной серенады» пленяет тонкостью и изяществом. В её звуках оживает облик старой Вены, необычайно музыкального города, где днём и ночью можно было услышать чудесную музыку. Лёгкость и ловкость изложения подчёркивает, что это не драматическая история, а не более чем беззаботная прелестная музыкальная шутка.

Очарованный светлыми моцартовскими мелодиями, русский певец Ф. Шаляпин так выразил своё отношение к великому венскому классику: «Идёшь в дом, простой, без лишних украшений, уютный, большие окна, море света, кругом зелень, всё приветливо, и тебя встречает радушный хозяин, усаживает тебя, и так хорошо себя чувствуешь, что не хочешь уходить. Это Моцарт».

В этих искренних словах отражена лишь одна сторона музыки Моцарта - та, что связана с самыми светлыми образами и настроениями. Но во всей многовековой истории музыки не найдёшь композитора, чьи мелодии были бы только радостными и гармоничными.

И это понятно: ведь и жизнь никогда не бывает только светлой, только ясной, в ней неизбежны утраты и разочарования, ошибки и заблуждения. В ней человек не только занят обычными делами - ходит в детский сад или в школу, занимается спортом или играет на компьютере. Кроме всего этого он задаётся очень многими вопросами, пытаясь понять себя, свою жизнь и своё место в окружающем мире. Он думает не только о том, куда поехать отдыхать или как отпраздновать день рождения, но и о том, что составляет более важные и серьёзные проблемы - проблемы добра и зла, любви и ненависти, жизни и смерти.

Именно в искусстве наиболее ярко проявляют себя те чувства и раздумья, которыми живёт человек. И поэтому не следует удивляться, когда тот же самый Моцарт, написавший «Маленькую ночную серенаду», тот Моцарт, которого композитор А. Рубинштейн называл Гелиосом - богом солнца музыки, о котором восклицал: «Вечный солнечный свет в музыке- имя тебе Моцарт!» - создаёт одно из самых скорбных во всём мировом искусстве сочинений - свой Реквием.

Умирающий композитор, последние месяцы своей жизни посвятивший этому произведению, так писал о нём в одном из своих писем: «Передо мной моя погребальная (погребальный - похоронный) песнь. Не могу оставить её незавершённой»

Объяснение: