Прослушав песню "Матушка, матушка, что во поле пыльно...", попробуйте обьяснить, почему мать дает дочери неверные ответы

И в той, и в другой песне разговор матери с дочерью передан в виде диалога. Народная песня носит эпический характер: обращения дочери интонационно незавершенные, звучат смятенно и смиренно. Интонация матери - успокаивающая, неторопливая. В песне М. Матвеева преобладает драматический образ: партия дочери - взволнованная, тревожная, чувствуется даже некая паника. ответы матери - покорные, но в них чувствуется такое же напряжение.

Потому что она не училась в школе.

Объяснение:

Объяснение:

По манере исполнения народные хоры являются самыми запоминающимися. Глубокие грудные звуки, распевность, слияние десятков голосов в унисон - это впечатляет, уносит нас далеко к нашим истокам.

  Народная хоровая музыка появилась из повседневной жизни людей. Хоровое пение сопровождало как, например, жатвы, так и богослужения, праздники, обряды и различные увеселительные мероприятия. Разумеется, это повлияло на сюжеты хоровой музыки: в ней поется о жизни простых людей, о природе, любви, подвигах и обычаях.

  Народная хоровая музыка поистине уходит корнями глубоко в . Это наша история, то, чем жили наши предки. Такую музыку, к счастью, ценят в нашем мире, ей придается особое значение. Хоровая музыка до сих пор звучит в консерваториях, оперных театрах и церквях, на праздниках и концертах.

"переводчик в прозе раб, а в стихах соперник", - обронил поэт. переводчик "гамлета" обречен на двойное соперничанье - с автором оригинала и переводческой традицией. но даже если ты сам осознаешь, что вскарабкался на плечи гигантов, знакомый театровед все равно поинтересуется: "а что, пастернак уже не устраивает? " переводы редко живут на сцене долее трех десятилетий: язык, как стрелки часов, незримо смещается во времени. переводчиком становится тот, кто раньше других заметит, что часы отстали. мне жаль ямбического затакта "то be, or not to ", того первого безударного слога, в котором слышен резкий вдох и виден взмах поднявшейся для удара руки. на этом фоне "быть иль не быть, вот в чем вопрос" (пастернак) вместе с "быть или не быть - таков вопрос" (лозинский) - тупой тычок, слепок с честной версификации ученого-геодезиста м.п.вронченко (1828 г.): "быть иль не быть - таков " и николая полевого (1837 г.): "быть или не быть - вот в чем вопрос! ". в переводах я не слышу тигриного рыка короля: "gertrude, do not drink". (если это "не пей вина, гертруда", то прав борис гребенщиков, продолживший: "пьянство не красит ! ") не могу поверить, что стражники изъясняются со столь явным акцентом: "кто здесь? " "нет, сам ты кто, сначала отвечай! " и фонетически невнятное "разлажен жизни " не заменит подлинного "the time is out of joint" ("век вывихнут"), в котором выражена та же средневековая идея выворачивания времени, что и в "слове о полку игореве": "наничь ся годины обратиша" ("обратились времена наизнанку"). а перевод "words. words. words" как "слова. слова. слова" - всего лишь подстрочник. что обычно делает человек, когда читает хорошую книгу и чего-то не может в ней понять? трет переносицу и, пообещав себе, что непременно в этом разберется (когда будет время), продолжает чтение. переводчику сложней. если он честен перед собой и текстом, работа может встать на недели или даже месяцы. у меня не было установки отыскать в "гамлете" нечто никому не известное, я просто хотел сделать новый перевод пьесы шекспира. но чем дальше втягивался в работу, тем удивительней становилось ощущение разрыва между текстом и его классическими интерпретациями. вроде бы гамлет оставался гамлетом, а клавдий - клавдием, но это были другие гамлет и клавдий. иными оказывалась логика их поступков, а, значит, и сами поступки. xx век с его установкой на научно-технический прогресс игнорировал шекспировскую логику "темного" стиля, опирающуюся на многомерность поэтического слова. (подробнее об этом см. с. 237-242.) главным образом это касается образа горацио и тайны гибели офелии. пропустив через руку весь текст, я смею полагать, что при всех своих открытиях шекспироведение три с лишним века повторяет ошибки, сделанные провинциальными трагиками еще во второй трети xvii в., когда после восемнадцатилетнего запрета театров британия узнала о шекспире.